Читать книгу - "Царское дело - Сергей Булыга"

Ну, уже безо всякой охоты подумал Маркел, только один Бог знает, как оно есть на самом деле. Так что то, о чем тогда рассказывал дядя Трофим, теперь лучше даже в мыслях не повторять, а то мало ли что за это будет. У них же здесь, в Москве, особенно в Кремле, зарезать человека ничего не стоит. Вот лопаря зарезали. А Гриша сам удавился. По крайней мере так про него говорят. А после будут говорить уже вот что: и этот рославльский зарезался! Приходим, смотрим, а он лежит возле стола, и горло у него от уха до уха располосовано, и все вокруг в крови, и нож лежит рядом, значит, сам зарезался. Подумав так, Маркел мотнул головой, перекрестился. И тут же сел прямо, оперся о лавку и встал. А со двора было слышно, как звонят колокола: первый ударит, погудит и стихнет, за ним немного погодя второй — и голос у него уже потолще. А после еще толще. А после еще. А после опять все разом! И как громко! Царя из дворца в храм несут. Упокой, Господи, раба твоего Иоанна, подумал Маркел, и прости ему прегрешения его вольные и невольные. Хотя какие у царя могут быть невольные, когда он волен во всем?! Много чего всякого добрые люди про него рассказывали, ну да не тем сегодня он будет помянут. Земля ему пухом.

Бахх! Затихло и еще раз бахх! А после опять ударили во все кремлевские колокола! А только эти унялись, как начали звонить колокола со всех сторон, по всей Москве. Маркел стоял и держал в левой руке шапку, а правой сложил двуперстие, повернулся к иконам, тихо сказал «Господи, помилуй!», перекрестился и отвесил поясной поклон. А когда выпрямился, было тихо. Потом опять послышались колокола: сперва самый малый, потом, следом за ним, второй, побольше, и так далее. Воронье кружилось над Кремлем, хлопало крыльями, кричало. Маркелу стало зябко, он запахнул полушубок.

И вдруг услышал, как открылась соседняя дверь и кто-то вышел на помост. Тогда и Маркел, поправив шапку, тоже вышел, подошел к перилам, посмотрел вперед, на князя Семена службы (а из-за них, с той стороны звонили) и опять перекрестился. И краем глаза увидел, что сбоку от него возле своей двери стоит Параска и тоже смотрит на службы. Маркел негромко кашлянул и посмотрел на Параску. Параска тоже посмотрела на него и улыбнулась. Маркел спросил:

— Ты чего?

— Так, ничего, — ответила Параска, опять улыбнулась и спросила: — Чего у тебя глаз подбит? К девкам ходил, я слышала.

Маркел почувствовал, как он краснеет. А колокола опять зазвенели все разом! Он подождал, когда они утихнут, и сказал:

— Что девки! Девки — дуры. А вот вдовы — это да! Разумницы.

— Ха! — громко сказала Параска, опять глядя прямо перед собой, то есть мимо Маркела. — Я про вдов ничего не скажу. Я замужняя.

Маркел открыл рот и молчал. Параска продолжила:

— Мой господин, Гурий Корнеевич, сотенный голова и сын боярский.

— А… — начал было Маркел, но смутился и замолчал.

Тогда Параска сказала сама:

— Он пока в отъезде. В Ливонии. В крепости Венден. На Покров было ровно пять лет, как он там сидит. Но их скоро будут менять, он приедет! Какой мы тогда тут пир закатим! Они же с Трофимом приятели, просто не разлей вода. Бывало, как сойдутся вместе, как сядут и как начнут выпивать, так хоть святых из дома выноси! Один Никола Чудотворец их выдерживал — тот ваш, трофимовский. Так, бывало, с ним стоишь, их увещеваешь, а они… — Но тут Параска спохватилась и спросила: — А ты что такой невеселый? Горюешь по царю?

Маркел молчал. Колокола продолжали звонить. Параска спросила:

— Сам ты откуда будешь?

— Из Рославля, — нехотя ответил Маркел. Но тут же бойко продолжил: — Мой отец тоже в стрельцах служил. И выслужил поместье! Там, у нас рядом.

— Большое поместье? — спросила Параска.

— А! Три двора! — честно ответил Маркел.

— А у нас восемь, — сказала Параска. — Ну и что? Четыре ведь стоят пустые. А скоро и всем остальным будет так же.

— Чего это так? — удивился Маркел.

— Как чего? — сердито сказала Параска. — У нас, знаешь, кто соседи? Князья Гундоровы! А они Шуйским родня. И переманивают, переманивают от нас самых лучших работников. И им сразу прибыль, а нам урон какой! И кто меня защитит? Гурий Корнеевич я говорила, где, а там князья! И Шуйские!

Маркел молчал. Параска, тоже помолчав, продолжила уже не так сердито:

— Но ничего. Говорят, что теперь этому уже недолго быть. Государь хотел в этом году объявить заповедное лето и запретить людям бегать. А чтобы кто где сидел, там и сиди, не бегай по боярам!

— Так царь теперь… того, — сказал Маркел.

— Зато царев сын жив! — сразу же ответила Параска. — Его на царство возведут и разве он от батюшкиных слов отступится? Он же не дурень!

— А вот как и говорили, будто царев сын… — начал было Маркел и осекся.

— А! — негромко сказала Параска, усмехнулась и продолжила: — Так они так про Федора, про старшего. Но у царя есть еще младший, Дмитрий. Может, его и выберут, откуда знать? У нас в тереме все так и говорят: надо его, красавчика! А то, что он еще мал, так он, знаешь, как быстро растет? Ему трех кормилиц на день не хватает! Ну а про то, кому покуда царством править, так при нем уже есть люди, которые его всегда на ум поставят, покойный государь ему таких людей нашел.

— Ну и каких это, кого? — быстро спросил Маркел.

Но Параска ему не ответила, а только радостно вскрикнула и указала рукой в сторону. Маркел посмотрел туда и увидел дядю Трофима. Он шел через двор и усмехался. То есть вид у него был очень довольный. Значит, дело сделалось, и слава Богу, подумал Маркел.

А дядя Трофим шел по двору. Время было бойкое, полуденное, всякой челяди там было полно. И стояли какие-то сани, с них что-то сгружали, какие-то мешки. Тут же скакали дети, бегали собаки, шла баба с коромыслом, несла воду. Дядя Трофим обминул коромысло, подошел к саням…

И вдруг из-за саней, из-за коня к нему кто-то кинулся, ударил в бок и побежал. Дядя Трофим зашатался, схватился рукой за бок. Баба уронила коромысло, закричала:

— Убили! Убили!

А тот, кто ударил, уже отбежал далеко. Он бежал в угол двора, к поленницам. За ним бежали и кричали:

— Хватай! Хватай его!

Его пытались схватить, но он каждый раз ловко увертывался и бежал дальше. За ним продолжали бежать. Крик во дворе поднялся очень сильный! Маркел вначале тоже побежал и пробежал уже немало…

Но спохватился и остановился, вернулся к дяде Трофиму и наклонился над ним. Дядя Трофим лежал в грязном снегу, лицо у него было белое-белое, одну руку он откинул, а другой держался за бок. Из-под руки между пальцами шла кровь. Крови было очень много. Маркел полез ему под полушубок и нащупал рану. И вдруг подумал: платок, где ададуровский платок? Маркел стал искать за пазухой.

— Шапка! — отчетливо сказал дядя Трофим. — А это не ищи. — И опять: — Шапка! Маркел! Шапка!

Только теперь Маркел увидел, что дядя Трофим без шапки. Шапка валялась сбоку. Маркел взял ее и осторожно надел на дядю Трофима. Дядя Трофим скривился и сказал: