Читать книгу - "В поисках прошлого - Джемма О'Коннор"

Я тщательно просмотрел все газеты за две недели до этого случая и за две недели после. Все, что хоть отдаленно было связано с ним, сводилось к трем происшествиям: одно случилось до инцидента, еще два после него. Я понимал, что это всего лишь местный макулатурный листок, к тому же еженедельный, в котором больше внимания уделяется сельскохозяйственным выставкам и местным знаменитостям, а не чему-то еще; однако следовало признать, что в конце сентября десять лет назад в районе Данкреа произошло нечто крайне подозрительное. Потом я сравнил более ранние сообщения с более поздними и понял, что «Лиснинг пост» и в подметки не годится общенациональным таблоидам: никакой погони за сенсациями, никаких даже самых смутных и неопределенных признаков возбуждения. Создавалось впечатление, что газетенка очень заботилась о репутации людей, о которых писала. Согласен, если всю свою жизнь живешь в одном и том же месте, это действительно важно, поскольку здесь все знают всех. По словам миссис Кронин, «в наших местах каждый знает, что у тебя на завтрак, еще до того, как ты откроешь холодильник». Если так, то нет и необходимости публиковать имена, тем более приводить какие-то яркие детали. И все же сообщение о женщине, которую обнаружили мертвой в ее собственном саду, — не было названо ни ее имя, ни адрес, — поразило меня: нельзя же доводить респектабельность до такого абсурда! Потом я сделал кучу фотокопий разных газетных материалов, которые, как мне казалось, имели отношение к делу, и забрал их с собой для последующего изучения. К моему удивлению, большая часть из них, как потом выяснилось, стала мелкими деталями головоломки, пазла, который заставил меня здорово поволноваться.

Две недели работы в «Провендере» пролетели так быстро, что я почти не успел этого заметить. Прежде чем распрощаться с миссис Кронин и пока еще аккумулятор моего мобильника не разрядился, я послал серию тщательно сформулированных сообщений родителям и маленькой сестренке. К счастью, никто из них не ответил мне по телефону лично — видимо, потому что я звонил в пять утра. Я чувствовал себя виноватым, потому что не послал Кэти-Мей ни одной открытки, но надеялся, что Тьерри, один парень из Пор-де-Плезанс, сдержал данное мне обещание посылать по одной каждый день — из целой пачки, что я написал заранее. Особо, правда, я на него не рассчитывал. Он хороший парень и все такое, только рассеянный.

Пока я всем этим занимался, проверил и полученные сообщения. Два были от Кэти-Мей — в первом говорилось, что я совсем куда-то пропал и ничего ей не пишу (чтобы он сдох, этот Тьерри! Или он плохо понял мои инструкции на «английском французском»?), а во втором она хвасталась, что папа наконец сдался и пообещал купить ей щенка. Милый мой Глазастик! От матери ничего не было, но она так и не освоила хитрости набора текстовых сообщений и посылала только голосовые — обычная чепуха о погоде, напоминания, чтобы я нормально питался и уделял достаточно времени сну и отдыху, вопросы, когда я вернусь. Я просмотрел все остальные, но особо ими не занимался. Чувствовал себя отрезанным от дома и семьи, плывущим по течению вдаль.

Данкреа поразил меня еще одним. Я решил кое-что себе прикупить, прежде чем отправляться дальше, но только то, что влезало в мой и без того забитый вещами рюкзак Бродя из магазина в магазин, увидел контору агента по продаже недвижимости, а в ее витрине фотографию до боли в сердце знакомого дома с подписью «Продается». Понедельник — день не рабочий; это, оказывается, относилось не только к ресторанам, но и к таким вот конторам. Я остановился, не зная, как быть: то ли двигаться дальше, то ли броситься в ноги миссис Кронин, попросить, чтобы она пустила меня обратно в эту розовую комнату. Когда я уходил, хозяйка сказала, что я могу в любое врем получить работу в ее ресторане, и я обещал вернуться на следующее лето. А теперь мне хотелось бежать к ней бегом: «Возьмите меня обратно! Прямо сейчас!»

Я не сделал практически ничего, чтобы подготовиться к следующему этапу своего приключения — если его вообще можно так назвать. Сейчас, в холодном свете сырого дня, я вдруг пришел к заключению, что во всем этом безумном предприятии нет никакого смысла. Трап мертв. Кто там меня узнает, ведь столько времени прошло! Я стал чужаком в месте, где родился, но все еще толком не осознавал этого, пока в первую субботу моего пребывания в «Провендере» в зале вечером не заиграл джаз-банд и посетители не начали танцевать. Они не топтались на месте, как обычно ребята моего возраста, — эти действительно плясали, держась друг за друга, смеясь, напевая, веселясь. Я ощутил дикую зависть — они все выглядели такими свободными и счастливыми. Иллюзия? Может быть, только раньше я такого никогда не видел и не ощущал. Еще подумал, что ни один из них ни за что не стал бы возиться со столь мрачными проблемами, которые так занимали меня. И решил, что просто съезжу в устье реки, осмотрю все там хорошенько и забуду про это дело раз и навсегда.

Был ясный полдень, когда я отправился в свой шестимильный пеший поход. Свежий бриз чуть отдавал морем. Одной из первых необычных вещей, на которые я натолкнулся в этих краях, было то, как быстро вся кожа приобретает солоноватый привкус. Думаю, соль попадала на тело с дождевой водой — а дожди здесь шли чуть не все время, и от этого волосы начинали завиваться и превращались в спутанные космы. Видок, как у хиппи шестидесятых годов.

Возле меня пару раз останавливались машины, предлагали подвезти, но я решил идти пешком. Каждый шаг, казалось, уносил меня все дальше и дальше от реальности. Я чувствовал себя как бы отрезанным от прошлого, но продолжал шагать вперед как робот. Прошел мили три, когда с моря надвинулся туман и все вокруг исчезло. Я как бы растворился в пространстве, пока меня чуть не сбил проезжавший мимо микроавтобус. «Черт побери, у меня чуть сердце не выпрыгнуло! — заорал водитель. — Тебя подвезти?» На этот раз я с радостью согласился.

Десять минут спустя я был уже в Пэссидж-Саут, просто потому, что не хотел говорить водителю, куда направляюсь. И пока я был там, произошло одно событие, которое заставило меня вернуться к первоначальному плану.

Поселок оказался битком набит студентами-иностранцами. В пабе один тип обратился ко мне по-немецки. Из-за моих светлых волос, надо думать. И я ответил ему, не успев осознать этого. В школе я несколько лет занимался немецким, так что мы были на равных в языковом плане. Я пробормотал что-то насчет того, что жду парома, чтобы отправиться на острова. Это упрощало для меня ситуацию, если все будут считать, что я просто проезжий иностранец. Когда я заказал — auf Deutsch, naturlich[17]— пинту пива, мне показалось, что бармен сейчас спросит, сколько мне лет, но он толкнул наполненный до краев стакан по стойке в мою сторону, сделав перед этим достаточную паузу, чтобы я понял, что он сомневается в том, что я уже достиг совершеннолетия. А я в ответ просто улыбнулся и сказал: «Ваше здоровье!»

Сбоку от меня за барной стойкой сидел какой-то старый чудак в солнечных очках и в твидовой кепочке — трепался о чем-то с дамой в кожаных брюках (очень толстая задница), темно-сером свитере и с кучей тяжелых серебряных украшений. Я чуть не расхохотался. Она на него так и наседала, а он прямо таял от этого; меня это несколько удивило, потому что, если судить по внешности, этот тип здорово смахивал на голубого. Меня они совершенно не замечали.