Читать книгу - "Финт покойной тети - Юлия Павлова"

Я старалась держаться как можно прямее. Когда ты двадцать с лишним лет не можешь нормально наступить на одну ногу, то невольно все тело перекашивается на противоположную сторону. У меня больна левая нога, а перекос тела на правую. Позвоночник немного искривлен, мышечная масса справа больше, некоторое смещение внутренних органов, ну и так далее. И это при том, что родители позаботились и об ортопедическом матрасе, и о специальной гимнастике, и на массаж в детстве денег не жалели.

Я опиралась на подставленную руку Алексея, и было почти незаметно, что я инвалид. Гуляли мы не меньше часа.

Алексей довел меня до квартиры. Я, как во всех приличных фильмах, предложила зайти выпить кофе. Леша скептически посмотрел на Зорьку. Я тоже. Представив, сколько безделушек и стекла может оказаться на полу от ее визита, внесла поправку:

— Если можно, без собаки. Эта квартира рассчитана на мелкую живность.

Алексей покосился на меня:

— Я бы не сказал.

— Вы убийственно вежливы.

Алексей прижал руку к груди и сделал покаянный вид:

— Настя, прости меня. Мне очень нравятся твои габариты.

— Безнадежный хам. Собака перевернет у меня всю мебель.

Он предупреждающе выставил руку:

— Клянусь, она будет лежать на кухне, как приличная девочка, и не лезть мордой ни в холодильник, ни в телевизор.

Я уже отпирала входную дверь.

— Приличные девочки на кухне не лежат. Возьмите Стерву, а то она сбежит и я не смогу помыть ей лапы.

Десять часов вечера. Алексей вошел в мою квартиру.

Месяц назад я мечтала о такой квартире, о такой мебели (список приведен выше), а вот о таком мужчине я мечтать не смела. Или это я комплексую? Нет, не мечтала. Фантазии на такое совершенство не хватало.

Зорька ушла на кухню, размеры которой были ей под стать, Стерва легла в кресло, мы с Алексеем накрыли стол в гостиной. В третий раз за сегодня я решила не пить и в третий раз потянулась к рюмке. Безобразие. Пора трезветь.

Трезветь, но не в присутствии Алексея. Он ничего особенного не говорил, не играл в супермена, не кокетничал, но обаяние шло от него убойной волной. Мне куда-то нужно было девать свои жадные глаза, и я включила телевизор.

Мы беседовали о передачах по телевизору, на которые сейчас изредка обращали внимание, об институтах, в которых учились, и о работе, в которой у Алексея сейчас был перерыв — отпуск без содержания в связи с кризисом в стране. Их типография сейчас встала из-за непроплаты трех заказов. Но как только в стране стабилизируется валютный коридор, есть перспектива продолжения работы.

Алексей вспоминал, как часто задерживался в типографии, коллектив ночевал сутками при срочных заказах. Получали и деньги, и удовольствие от высокого качества работы. Н-да. Я со своей работы неслась, не оглядываясь. Грязные полы, смена замков, запертые случайно ящики, разбитые стекла, побелка и покраска стен и лампочки. О, эти бесконечные лампочки! Я выписывала и выдавала их сотнями. Я на глаз могла определить длину и мощность лампы дневного света, даже срок службы. Я могла при виде сантехника или электрика вычислить, через сколько дней или часов у него начнется запой. Но представить, что я добровольно буду ночевать в своем кабинете, больше похожем на подсобку? Ни за что.

В двенадцать Алексей решил, что Зорьке пора спать. Предложил проводить их на четвертый этаж. Выпили мы к этому времени бутылку шампанского и четверть. Закуски почти не было. Я выпила в два, нет, в три раза меньше Алексея, но была гораздо пьянее.

С ума сойти! Я познакомилась с ним сегодня утром. Только сегодня. Если бы он предложил поехать с ним немедленно в Петербург, или в Черемушки, или на необитаемый остров в Северном море, где только птицы горланят на обледенелых скалах, я бы согласилась. А он предлагал всего-то четвертый этаж почти родного дома.

Стерва осталась на кресле, я заперла квартиру и в тапках пошла за Алексеем и Зорькой в лифт.

Квартира Леши оказалась точно такой же, как у меня, но была абсолютно пустой. В гостиной наблюдались: коробка с вещами, пара стопок связанных книг, телевизор на полу, около него пепельница. Дверь в спальню была открыта, там лежал матрас с постельным комплектом. В углу стояла еще одна коробка, по стенкам были развешены носки и трусы. У матраса стояла пепельница поменьше.

— Слушай, ты же в моей квартире не курил?

— Я там и не ел.

— Ле-еша. — Я села на свежеотлакированный пол. — Ну мне было лень идти в магазин, а сама я пытаюсь худеть.

— Так хочется мужчинам нравиться?

— Будешь смеяться, но не совсем для этого. Мне от тети достался гардероб бешеной стоимости. И шубы, и платья, и костюмы, и белье. Конечно, нужно было все это раздарить или выбросить, но денег на новые тряпки нет. И даже не в этом дело. Все у нее было нестандартное, отменного вкуса. Вот в этот гардероб я и мечтаю влезть.

— Настя, — Алексей сел передо мной на корточки и посмотрел в глаза, — а ты не боишься? Ты живешь в квартире другой женщины, среди ее вещей, носишь ее одежду, начнешь общаться с ее знакомыми… И станешь ею.

Алексей приблизился ко мне вплотную, и последнюю фразу он прошептал. Голова моя, и так кружившаяся, чуть не отключилась. Я сцепила руки и вонзила ногти между пальцами — очень больно, между прочим, но помогает справиться с волнением.

— Мне это не грозит. Я на шесть сантиметров выше и на пятнадцать килограммов толще.

— Не придуривайся, ты поняла.

— Леш, а нет ли у тебя чего-нибудь съедобного? А то диета диетой, но есть-то хочется.

Он встал.

— Пойдем, у меня на кухне свинина с капустой. Я же полукровка, вернее — гремучая смесь. Немец, поляк, русский. Больше немецкой крови, но остальная тоже сказалась. Свинину готовил сам.

— Да, ты очень красивый.

Алексей помог мне встать, но мы не обнялись тут же, как обычно бывает в фильмах, он потянул меня на кухню. Здесь скучала Зорька, поглядывая на новый двухкамерный холодильник. На кухне стояли: дорогущая плита, два колченогих стула и под стать им белый ободранный стол. На столе находилась чашка с недопитым кофе, подсвечник со свечой, валялись кусочки фольги и странная трубка из туго свернутой плотной бумаги, скрепленная с обоих концов банковскими резинками. Посуда стояла в ящиках и в алюминиевой допотопной сушке. Кастрюли и сковородки лежали на полу под подоконником.

Одна сковородка размером с приличный таз стояла на плите, и Алексей включил под нею конфорку.

— Садись. Что ты там говорила о курении? Ты вот это пробовала?

Из-под стола, покопавшись в коробке с посудой, Алексей достал пачку сахара, но в ней лежали не кубики рафинада, а папиросы с туго набитым табаком и защемленным концом папиросной бумаги.

У меня похолодели руки. У тети в ящике кухонного стола лежала коробка из-под кубинских сигар с точно такими же папиросами, она держала их «для своих», самой ей этого было уже мало. Алексей поставил «заряженный план» на стол.