Читать книгу - "Картина Черного человека - Наталья Николаевна Александрова"

Тут я услышала негодующие гудки и поняла, что пробка наконец тронулась. И решила, что в офис всегда успею, а пока лучше заехать к Петровне в больницу, чтобы застать лечащего врача, а то они ведь до трех, а потом ищи-свищи…

Заскочила еще в продуктовый магазин возле больницы и — о, радость! — там были Петровнины любимые карамельки. Взяла еще ветчины и сладкую булочку.

Лечащего врача я удачно перехватила на выходе из отделения, он сказал, что бабулю можно выписывать, а можно еще подержать на капельницах, чтобы как следует прочистить голову. Только я должна сама купить кое-какие лекарства у них в аптеке внизу. Я, разумеется, на все согласилась.

В палате я застала такую картину.

На кровати Петровны сидела незнакомая старуха с седыми буклями и накрашенными губами. И они хором выводили «Вот ктой-то с горочки спустился, наверно, милый мой идет…».

И так далее — про гимнастерку, которая отчего-то сводит их с ума. Очевидно, период детских стихов у Петровны закончился и начался период старых советских песен.

— Вот с утра уже поют и поют, — сообщила женщина у окна.

Повязку с ее головы сняли, теперь рана была заклеена пластырем, и сама она не такая бледная. Злобная тетка с соседней койки лежала, накрывшись с головой одеялом.

Петровна обрадовалась ветчине и сказала, что «мечты» она больше не любит, потому что они кислые, а чтобы в следующий раз я принесла шоколаду.

Что ж, дело явно идет на поправку.

И если вы думаете, что в офисе меня встретили с благодарностью, то вы глубоко ошибаетесь. Не успела я войти, как послышался рев начальника из его кабинета:

— Птичкина! Срочно ко мне!

Опять двадцать пять! И когда он уже перестанет путать мою фамилию… Однако я все же навесила на лицо самое преданное выражение и отправилась к начальнику в кабинет.

— Где ты шляешься? — буркнул он. — Может, тебе вообще у нас работать надоело?

Разумеется, надоело, тошнит уже от его фирмы! А уж от самого начальника просто наружу выворачивает! И от его потрясающего хамства, и от его внешнего вида! Глазки маленькие, злобные, как у кабана в лесу, сам лысый, и уши торчат, живот выпирает через ремень, а если снять ремень, то брюки упадут, потому что они сидят где-то ниже возможного. И вечно от него потом несет, а кабинетик маленький, так что в нем вообще не продохнуть.

Ну, разумеется, я ничего этого не сказала, то есть уволиться-то я могу хоть сейчас, но не могу этого себе позволить, потому что у меня Вика. Вику пристроить в другую фирму будет трудновато, и не потому, что он тупой, нет, с его квалификацией его куда угодно возьмут. И даже станут терпеть его закидоны.

Но он сам может упереться рогом. А в этой фирме он вроде бы прижился, даже общается кое с кем из коллег.

Так что вместо того, чтобы плюнуть на все и уйти, я сделала обиженное лицо и заговорила возмущенно:

— Как это — где шляюсь? Сами же послали меня в морг?

— Что-о? Я тебя никуда не посылал! — заявил он, хотя выражение его лица говорило о том, что в морг он послал бы меня с превеликим удовольствием, чтобы я там навсегда осталась.

— Сан Ваныч велел отвезти сестру покойной в морг! — затараторила я. — Документы оформить.

Ни один мускул не дрогнул в лице начальника, подозреваю, что про то, что Анна Павловна умерла, он благополучно забыл. Но тут, на мое счастье, в кабинет всунулся Сан Ваныч, ему требовалось подписать какую-то бумагу.

— Сан Ваныч! — заорала я. — Что это такое? Сами меня посылаете, а сами… Полдня ее возила, в пробках два часа проторчала, а кто мне бензин оплатит? Машина-то вообще не моя, по доверенности езжу!

— Тише, тише, Птич… Невеличкина! — он замахал руками. — Тут не место для таких разговоров! Иди, потом разберемся!

— Нет уж! — я придвинулась к двери, давая понять, что сама не уйду и его не выпущу. — Разбирайтесь тут!

Сан Ваныч понял, что я настроена решительно, и скороговоркой подтвердил, что да, он послал меня туда-то и туда-то, потому что он занят, а у меня машина. А у других сотрудников работа… Ага, можно подумать, что у меня работы нет!

Начальник сморщил нос, как кабан, которому вместо ведра свежевыкопанной картошки подсунули пакет замороженной картошки фри, и процедил сквозь зубы, что ему нет дела до моих проблем и что отчет должен быть готов сегодня, так что, пока я его не сделаю, с работы не уйду.

И ведь знает же, что у меня Вика! Хотя, может, и не знает, да ему до этого и дела нет.

— А то свалила всю свою работу на других, а сама где-то ездит! — добавил начальник мне в спину.

Все ясно. Это Светка Линева нажаловалась, что она перерабатывает. Ох, устрою я ей при случае…

Взявшись за ручку двери, я оглянулась и посмотрела на Сан Ваныча очень выразительно. Пусть только попробует послать меня куда-то на машине… Он понял и слегка поскучнел.

Про оплату за бензин не было сказано ни слова, да я ни на что и не рассчитывала.

Прикинув объем работы, я решила, что придется задержаться часа на два, и пошла предупредить Вику. Он был очень увлечен разговором с новой программисткой.

Такая маленькая, волосы темные, подстриженные каре, никакой косметики, и ногти обгрызены. Они сидели, тесно сблизив головы, и чирикали на своем птичьем языке, время от времени поворачиваясь к экрану компьютера. На мои слова Вика даже не обернулся, только махнул рукой. Девица тоже не обратила на меня внимания, она была полностью поглощена разговором.

— Всюду жизнь! — усмехнулась Светка Линева, проходя мимо уже в пальто.

И мне, конечно, захотелось хорошенько приложить ее по голове Викиным компьютером. Или хотя бы обрызгать зеленкой ее новое красивое пальто.

«Бойся своих желаний!» — говорит в таком случае Викина мама.

Так что, когда наконец я добралась до дома, мне хотелось только одного — спать. Викина мама, добрая душа, приглашала меня к ужину, но у меня уже не было сил сидеть за столом и отвечать на вопросы. Тогда она завернула мне с собой пару бутербродов.

В квартире было тихо, мои родственнички спали. Мать после суток приходит утром, купив по дороге бутылку и закуску, выпьет, поклюет маленько и ложится спать. Потом, уже днем, встает и ест, и пьет основательно, походит по квартире и снова ложится.

Раньше она в это время еще ругалась со свекровью,