Читать книгу - "Теория бобра - Антти Туомайнен"

— Можно поинтересоваться, по какому вы делу? — спрашиваю я, садясь в свое рабочее кресло по другую сторону стола.

— Разумеется, — говорит блондин, показывая большим пальцем сначала на себя, а потом на своего спутника. — Моя фамилия Ластумяки, а его — Салми. Мы из полиции Хельсинки, работаем по поручению разных отделов. В управлении штаны не просиживаем, собираем информацию, знакомимся с людьми. И вот, подумали, что сегодня подходящий день, чтобы познакомиться с вами.

Ластумяки одновременно и ответил на мой вопрос, и увильнул от него. Подозреваю, он и сам прекрасно это понимает. Впрочем, я и не думал, что наша беседа окажется легкой.

— Я страховой математик Хенри Коскинен и…

— О том и речь, — говорит Ластумяки. — Мы приехали из Эспоо, и там есть парк, похожий на ваш. Знаете о нем?

Я подтверждаю, что о существовании «Сальто-мортале» осведомлен.

Ластумяки молча смотрит на меня.

— И как бы вы сравнили эти два парка? — спрашивает Салми.

— По каким параметрам?

— Можете сами выбрать, — пожимает плечами Салми и болтает ногой.

— «Сальто-мортале» значительно новее, — говорю я. — Оборудование более новое и дорогое, маркетинг более агрессивный, посещаемость на данный момент выше.

— То есть вы хорошо знаете это место.

— Я бывал там, — киваю я. — И внутрь заходил.

Салми и Ластумяки переглядываются.

— То есть место более новое и дорогое… — начинает Ластумяки, но я прерываю его.

— Оборудование дороже, — говорю я, — но вход бесплатный. Так что можно сказать, что парк дешевле. В некотором смысле. — И я кратко ввожу их в курс дела.

Ластумяки молчит. Он уже не так разлит по креслу, как в начале беседы.

— Хорошо, — наконец произносит он, — поговорим о владельцах. Вы сказали, что бывали в том парке. И как, встречались с коллегами?

В моем воображении со скоростью молнии мелькают две картины. Олави с физиономией, выкрашенной ярко-голубой краской. И другая — мужчина в ковбойском наряде с гигантским рожком мороженого во рту, лежащий на полу перед огромным бобром.

— Да, я с ними встречался.

— С ними? Вы имеете в виду….

— Я имею в виду четырех мужчин, которых я там встретил.

Салми щелкает языком.

— И что было дальше? — спрашивает он.

— Мы поговорили.

Оба полицейских молчат.

— Вы поговорили, — после паузы произносит Ластумяки. — О чем?

— Я хотел убедить их, что используемая ими бизнес-модель рассчитана на краткосрочную перспективу, — отвечаю я.

Ластумяки и Салми снова переглядываются.

— Что это значит?

— Если предприятие занимается откровенно убыточной деятельностью…

— Я не об этом, — прервал меня Ластумяки. — Вы сами признались, что пытались их убедить. Но как? Каким образом вы их убеждали? Угрозами?

— Разумеется, нет, — отвечаю я совершенно искренне. — Я предложил им свою помощь.

Судя по всему, мой ответ сбил полицейских с толку. Оба, и Салми и Ластумяки, явно задумались над следующим вопросом, а может быть, и о направлении разговора в целом.

— В «Сальто-мортале» погиб человек, — наконец прерывает паузу Ластумяки.

— Неприятная новость. — В моих словах нет ни капли лукавства.

— Владелец парка, — говорит Салми. — Возможно, вы его помните.

— Прекрасно помню, — подтверждаю я.

— Ему еще Клинт Иствуд нравился, — произносит Салми. — «Хороший, плохой, злой». Джесси Джеймс. Кто выхватит пистолет первым.

— Именно, — киваю я, хотя и не понимаю, как все это связано между собой.

— На судмедэкспертизу очередь, — снова включается в разговор Ластумяки, — и результаты немного задерживаются. Но мы пока что изучаем, так сказать, индустрию парков приключений. Не исключено, что убийца разгуливает у нас под носом. Не могу объяснить, почему мы так думаем, чтобы не навредить расследованию, но основания для этого есть.

Я храню молчание. Ластумяки и Салми все это время пристально смотрят на меня, и я начинаю испытывать раздражение, даже усталость. Собственно, они этого и добиваются.

— Вы ведь неплохо разбираетесь в этой сфере, — выдержав паузу, говорит Салми. — У вас нет каких-то предположений, почему такое могло произойти?

Этим вопросом я задаюсь с самого утра.

— Нет, — отвечаю я. — У меня нет абсолютно никаких предположений.

После моих слов в кабинете повисает тишина. Только теперь я понимаю, насколько тихо в парке. Ластумяки как будто читает мои мысли. Он снова поднимает большой палец, но на этот раз показывает им себе за спину.

— Как-то очень тихо у вас в павильоне, — замечает он. — Парк еще не открылся?

— Открылся.

— Но, когда мы сюда пришли, у кассы никого не было.

Боюсь, Ластумяки и Салми уже знают о ситуации в парке и о том, почему она сложилась именно так.

— Мы потеряли своих клиентов. Они перебрались в «Сальто-мортале», — говорю я.

— Вот как? — бросает Салми.

— Да, паршивые дела.

— А это не наводит вас ни на какие мысли?

Я понимаю, что Салми имеет в виду. И не могу сказать, что мыслей по этому поводу у меня не возникало. Их у меня было столько, что я среди ночи даже потащился в парк к конкурентам. Но сейчас, в присутствии полицейских, не лучшее время делиться своими соображениями.

— Я не имею к этой смерти никакого отношения, — говорю я совершенно искренне.

Ластумяки и Салми на минуту замолкают, ни один из них не произносит ни звука. Потом, по-видимому, обменявшись телепатическими сигналами, они одновременно приходят в движение. Ластумяки поднимается со стула, словно собирая себя из фрагментов. Салми, взлетев со стола, замирает, что после его безостановочного болтания ногами кажется даже странным. Почему-то оба, выпрямившись в полный рост, выглядят моложе и стройнее, и снова ничем не отличаются от обычных посетителей нашего парка.

— Что ж, вот мы и познакомились, — говорит Ластумяки. — Думаю, мы еще зайдем вас проведать.

— Да и вообще тут приятное местечко, — добавляет Салми.

И снова, словно повинуясь какому-то внутреннему сигналу, полицейские одновременно поворачиваются и выходят из кабинета. Я слышу их шаги; потом опять становится тихо. Встаю со стула, выглядываю в окно и наблюдаю, как гости идут к своей машине. Видавший виды трехдверный небольшой белый «БМВ» заводится и трогается с места, затем разгоняется на покрытой снегом парковке, несколько раз взбрыкивая задом, и, наконец, мчится вперед. Как будто за