Читать книгу - "Дом шелка. Новые приключения Шерлока Холмса - Энтони Горовиц"

А куда деваться от проклятия нашего века — от преступной беспечности, которая выбросила на улицы десятки тысяч детей? Они попрошайничают, шарят по карманам, подворовывают, а если не удается удержаться на плаву, тихо умирают, никому не известные и никем не любимые, не нужные своим родителям, если эти родители вообще живы. Кто-то из них ютился в меблированных комнатах стоимостью три пенса, но эти три пенса надо было где-то взять, чтобы заплатить за ночлег, жили в жуткой тесноте, в условиях, неприемлемых даже для скота. Дети спали на крышах домов, в лотках Смитфилдского рынка, в сточных ямах и даже, как я слышал, в воронках, образовавшихся после вывоза мусора на Хэкни-маршиз. Существовали, как я расскажу позже, благотворительные организации, чтобы этим детям помочь, одеть их, как-то их выучить. Но организаций этих было мало, а детей много… Девятнадцатый век завершал свой путь, а Лондону было чего стыдиться.

Хватит, Ватсон! Не надо увлекаться. Возвращаемся к нашему рассказу. Будь Холмс жив, он бы таких отступлений не потерпел.

С той минуты, как мы покинули частную гостиницу госпожи Олдмор, Холмс пребывал в состоянии непрерывного беспокойства. В течение дня он, словно медведь, вышагивал по комнате. Все время курил, при этом почти не притронулся к обеду и ужину, и я не без тревоги замечал, как он косится на свою марокканскую шкатулку, которую держал на каминной полке. Мне было известно, что там содержится шприц для подкожных инъекций… Обычно и речи не могло быть о том, чтобы во время расследования он позволил себе семипроцентный раствор кокаина — это была его привычка из разряда самых вопиющих. Полагаю, что ночью он почти не спал. Было уже совсем поздно, и я почти заснул, как вдруг услышал: он наигрывает что-то на своем страдивариусе… Но мелодия выходила какая-то дерганая, звучала фальшиво, и было ясно, что он не вкладывает в это занятие душу, то есть сильно нервничает и поэтому страдает. Он упомянул серьезный просчет и, видимо, оказался прав, потому что Росс исчез. В таком случае Холмс никогда себе этого не простит.

Я думал, мы вернемся в Уимблдон. Холмс в гостинице ясно дал понять, что с человеком в кепке всё почти ясно, стало быть, сыщику оставалось только пуститься в пространные объяснения, после которых я буду спрашивать себя: как можно быть таким тупым и не видеть очевидного? Но во время завтрака принесли письмо от Кэтрин Карстерс: она и муж уехали на несколько дней навестить друзей в Саффолке. Эдмунду Карстерсу — натуре хрупкой — требовалось время, чтобы прийти в себя, а Холмс без аудитории своими открытиями делиться не будет. Поэтому мне придется подождать.

Виггинс появился на Бейкер-стрит, 221-б, только через два дня, в этот раз без сопровождения. Он получил телеграмму Холмса (как именно, не представляю, я не знал, где и как жил Виггинс) и с тех пор пытался найти Росса, но безуспешно.

— В Лондон он приехал под конец лета, — объяснил Виггинс.

— Приехал откуда?

— Понятия не имею. Когда мы познакомились, он жил на кухне в гостинице «Кингс Кросс» с какой-то семьей — девять человек на две комнаты. Я к ним заходил, но они его с того вечера не видели. Думаю, он сидит тихо, затаился.

— Виггинс, расскажи, что случилось тем вечером, — жестко произнес Холмс. — Вдвоем вы шли за американцем от ломбарда до гостиницы. Ты оставил Росса наблюдать за домом, а сам прибежал за мной. Значит, он пробыл один около двух часов.

— Он сам вызвался. Я его не заставлял.

— У меня и в мыслях нет тебя обвинять. Потом мы вернулись — господин Карстерс, доктор Ватсон, ты и я. Росс был на месте. Я отдал вам деньги и отпустил. Вы убежали вместе.

— Вместе мы были недолго, — уточнил Виггинс. — Он пошел своей дорогой, а я своей.

— Он тебе что-нибудь сказал? Вы вообще говорили?

— Росс был не в духе, это точно. Он что-то видел.

— В гостинице? Что именно, не сказал?

— Человека. Больше ничего. Вот он и струхнул. Ему всего тринадцать, хотя, что к чему, он обычно знает. А тут все поджилки тряслись.

— Он видел убийцу! — воскликнул я.

— Чего он там видел или не видел — не скажу, а что он мне сказал — знаю. «Я его знаю, из него можно кое-что выудить. Всё больше гинеи, которую нам выделил твой господин Олмс, чтоб ему пусто было!» Уж простите, сэр, но так он и сказал, точь-в-точь. Видно, решил кого-то подоить.

— Что еще?

— Ну, разве что хотел побыстрей смыться. Раз-два — только его и видели. Но в «Кингс Кросс» не пошел. А куда — не знаю. Больше про него никто ничего и не слыхал.

Холмс выслушал этот рассказ, и лицо его стало крайне суровым. Он шагнул к мальчику и присел перед ним на корточки. Виггинс рядом с ним выглядел совсем маленьким. Недокормленный, болезненный, волосы спутаны, глаза слезятся, кожа поражена лондонской грязью — такого не выделишь в толпе. Может быть, именно поэтому так легко не обращать внимания на бедственное положение этих детей. Их слишком много, и все выглядят одинаково.

— Послушай, Виггинс, — сказал Холмс. — Мне кажется, Россу угрожает серьезная опасность.

— Но я правда искал его! Везде, где можно!

— Не сомневаюсь. Скажи, что тебе известно о его прошлом. Где он жил раньше, пока не приехал в Лондон? Кто его родители?

— Нет у него никаких родителей. Они давным-давно померли. Откуда приехал — не говорил, а мне зачем спрашивать? А мы все — откуда? Какая разница?

— Попробуй вспомнить, парень. Если у него неприятности, к кому он пойдет, где будет искать пристанища?

Виггинс покачал головой. Но тут же что-то придумал.

— Еще одна гинея будет? — спросил он.

Глаза Холмса сузились, я видел, что он старается держать себя в руках.

— Неужели ты ценишь жизнь твоего соотечественника так низко? — спросил он.

— Не знаю, кто такой «соотечественник», он мне никто, господин Олмс. Живой он или мертвый — мне что с того? Не объявится — тут же прибегут двадцать человек на его место. — Холмс сверлил его взглядом, и внезапно Виггинс смягчился. — Ладно. Он был под присмотром, по крайней мере какое-то время. Его забрали к себе благотворители. «Чорли Гранж», это в сторону Эмуорта. Мужская школа. Он как-то сказал мне: мол, пробыл там немного, а потом надоело — и дал деру. Тогда и перебрался в «Кингс Кросс». Если уж так напугался, если кому-то насолил, может, и решил туда вернуться. Из двух зол…

Холмс выпрямился.

— Спасибо, Виггинс, — сказал он. — Но ты его и дальше ищи. Спрашивай всех, кого встретишь. — Он достал монету и протянул ее мальчишке. — Найдешь его — сразу тащи сюда. Миссис Хадсон вас обоих накормит и приглядит за вами, если меня не будет. Понял?

— Как не понять, господин Олмс.

— Отлично. Ватсон, надеюсь, вы меня сопроводите?

Час спустя кеб подвез нас к входу в три добротных дома, которые стояли рядком на краю узкого переулка, круто поднимавшегося почти полмили от деревни Роксет до Хэмуорт-Хилла. Самый большой из них располагался в центре и напоминал загородное поместье английского джентльмена, построенное примерно сто лет назад. Его украшала крыша из красной черепицы и веранда по всей длине здания на уровне первого этажа. Фасад был покрыт вьющимися растениями, должно быть, выглядевшими роскошно летней порой, но сейчас безлистными и исхудавшими. Весь комплекс окружали сельскохозяйственные угодья, а к старому яблоневому саду под уклон сбегала лужайка. Трудно было представить, что до Лондона рукой подать, потому что воздух поражал свежестью, а земли вокруг радовали глаз. Хотелось только, чтобы погода была помилосерднее, потому что снова воцарился холод, а с неба летела недружелюбная влага. Здания по обе стороны от основного были когда-то сараями либо пивоварнями, видимо, приспособленными под надобности школы. По другую сторону переулка стояло еще одно сооружение, окруженное декоративным металлическим забором с открытыми воротами. Оно выглядело пустым — света или какого-то движения не наблюдалось. Подальше в полях я увидел группу мальчишек — вооруженные лопатами и мотыгами, они копали грядки.