Читать книгу - "Агасфер. Вынужденная посадка. Том I - Вячеслав Каликинский"

Сахалин, западное побережье острова, 2011 год

За волноломом старенькую лодку Михаила стало потряхивать и бить в дно сильнее. Выйдя из бухты, он направил тупой нос «каэмки» на север, прижался ближе к берегу. Серые скалистые очертания береговой линии, едва тронутые зеленью первой пробивающейся травы, были неуютны и мрачны. Низкие рваные облака дышали холодом.

Алдошин ссутулился на задней банке, до конца поднял молнию на робе, вязаную шапку натянул до самых бровей. В этакую непогодь нипочем не верилось, что где-то на свете есть солнечные и теплые места, где море ласково, а берега так и манят пристать и раскинуться навзничь на горячем песке пляжа.

Не прибавляло ему настроения и предстоящая встреча с Витькой, притащившем с собой еще и какого-то столичного Абвера. Сезон Михаил предпочитал начинать в одиночестве – так было приятнее и легче.

Первые его годы в поле так и было – копарей было несравнимо меньше, чем нынче. А мест для хабара, наоборот, становилось меньше.

Нынешних копарей Алдошин, подобно многим старым поисковикам, очень не любил. Практически все они были «ямщиками», разменивающимися до таких «мелочей», как засыпка нарытых самими же ям на раскопах. У многих было дорогущее поисковое оборудование – профессиональные металлодетекторы со сменными «снайперскими катушками» на все случаи жизни, финские лопаты с титановыми клинками и эргономичными черенками в нескользкой пластиковой «обертке», мощные GPS’ки и рации дальнего действия, каких не купишь в обычном магазине. Упакованные дорогим снаряжением под завязку, они не имели главного – копарского чутья, интуиции поисковика. Понимая это, новые копари норовили набиться в компанию к «старичкам», напропалую хвастались своей упакованностью, снисходительно поглядывали на некондиционное оборудование зубров поискового промысла и небрежно обещали содействие деньгами и оборудованием.

Вот и Витька Семенов был из таковских копарей – хоть и старичок по возрасту, а в поисковом деле – «проперухин». Начинали они с Михаилом практически одновременно. Но у Алдошина пошло, а у Витьки пороху не хватило проводить по два-три месяца без привычных городских удобств, а в финале и без удачных находок. Правда, у Витьки оказался хороший козырь: будучи выпускником Бауманского, он оказался и хорошим инженером-электронщиком. И к тому же быстро сообразил, что переделывать грубые заводские катушки под тонкий поиск можно не только для себя, но и на продажу.

На раскопы Витька ездить моментально перестал, сгонял куда-то в Казахстан, на закрытый по смутному перестроечному времени некогда секретный завод. Привез оттуда целый контейнер какой-то особой «космической» проволоки, коей до перестройки комплектовали якобы только «Союзы» и «Востоки», да еще ядерные заряды на Семипалатинском полигоне. И начал мастерить свои фирменные катушки для металлодетекторов – причем такие «снайперские», что за ними знающие люди приезжали с другого края России и даже из зарубежья.

Сколотив первичный капитал и попутно обзаведясь знакомствами среди копарей и барыг, Витька Семенов акцент с катушечного бизнеса перенес на «антикварку», открыл пару магазинов и салон, и здесь тоже преуспел. Так и жил: и раритеты из раскопов в руках держал постоянно, и не мотался за ними черт-те куда.

Он и Михаила постоянно звал – то в компаньоны, то в постоянные поставщики. Алдошин не шел ни в первые, ни во вторые. Что-то всегда подсказывало ему, что не стоит этого делать. Со временем это «что-то» обрело вполне осязаемые и наглядные черты. Своих торговых компаньонов Витька нещадно использовал, доил и выкидывал из бизнеса. А поставщиков «сдавал» компетентным органам не только когда те прижимали, но и когда копари-полевщики не желали сдавать ему нарытое тяжким трудом по смешным ценам.

Сам Алдошин, как показало время, оказался «везунком». Было у него чутье на ценные находки. Хватало и ума не афишировать их за «рюмкой чая» и на родном острове вообще. Не торопясь, с оглядкой, он свел знакомство с двумя барыгами – уральским и столичным. Им и сдавал время от времени раритетный хабар – сильно не дорожась, чтобы не возникло соблазна навести на него милицию-полицию или крутых ребят, но и не демпингуя, чтобы не попасть в список лохов.

Слушок по сахалинским коллегам-копарям о его удачливости со временем все равно, конечно, прошел. И до борцов с преступностью докатился – но тем дело и кончилось. Его личная домашняя коллекция – в основном периода Русско-японской войны и довоенной «японщины» на юге острова – была весьма скромной. Кое-кто, правда, уверял, что выставленные на двух этажерках керамика и фарфор, японская печка в углу под балконом, пара сильно проржавевших касок и обломок клинка самурайского меча на стене – только для «замазывания глаз». И что настоящие раритеты из коллекции он показывает только избранным – но даже самые близкие друзья «везунка» уверяли, что «ничего такого» сроду не видели. Алдошин никогда не наглел, сдавал находки на продажу только на «прожитуху» – и от него постепенно все отстали. Ну, ездит в поле постоянно. Что-то там находит – так для себя же главным образом. Ни «хаммеров», ни коттеджей не нажил, жена шубы не меняет как зонтики. Не ради наживы копает, а ради удовольствия – ну и бог с ним, с Мишаней-Везунком!

Время от времени интерес к нему все же обострялся, и однажды Алдошин, вычислив источник такого нездорового интереса, от контактов с барыгой-уральцем напрочь отказался. Без скандалов и разоблачений – просто перестал возить в Екатеринбург хабар, и все! Барыга пожалковал, попытался исправить отношения, даже извинялся – «если что не так получилось». Но Мишаня-Везунок оказался тверд, подозрениями барыгу оскорблять не стал, мило улыбался: просто кончилось мое копательское везение, парень, вот и все!

Солнечный тусклый круг за сплошными облаками между тем взбирался все выше и выше. Теплее от этого, правда, не становилось, но конечная цель путешествия ощутимо приближалась. Этой целью был наверняка процветавший в первой половине ХХ века японский городишко с небольшим портом.

В 1945 году советская авиация, внося свой вклад в освобождение Южного Сахалина от оккупантов, не пожалела на этот городишко тяжелых бомб. Уцелевшее население попряталось от нагрянувшего следом десанта в окрестной тайге, потом попробовало вернуться и что-то отстроить, но осевшие в островных городах и весях советские воинские команды, как и все победители, не слишком церемонились с побежденными и их имуществом, и японцы покинули это место. Без разрушенного порта и при отсутствии дорог городишко был обречен, и вскоре победители покинули его вслед за побежденными… Остальное сделало безжалостное время – от домов остались одни заросшие фундаменты и черная труха сгоревших стен и крыш. От местного кирпичного заводика и того не осталось.

Отсутствие подъездных путей на долгие годы словно законсервировало это место, сделало мертвый городишко желаемым объектом для нынешних копарей. Умные люди умели пользоваться архивами. И сделали вывод из того, что достаточное время между бомбежкой и высадкой десанта дало местному японскому населению возможность собрать в своих домах наиболее ценные вещи и попрятать их в надеждах на возможные перемены. Никаких особенных изысков здесь найти и не мечталось, конечно, да ведь и курица по зернышку клюет! К тому же все копари свято верили в Случай, в Удачу – а вдруг! Ведь и известный всем школьникам Генрих Шлиман, безо всякого археологического образования и лицензии на раскопки, выкопал в свое время Трою!