Читать книгу - "Anamnesis vitae. Двадцать дней и вся жизнь - Татьяна Шарпарь"

– Да, все делают. У меня катетер стоит в спинномозговом канале, вот в него какой-то препарат вводят. И спать совсем не хочется, и голова ясная. Вчера, правда, снотворное кололи, сегодня не знаю, как получится.

В палату вошла Катя с вазой, в которой стоял Иванов букет. Елена Дмитриевна прикрыла глаза. Иван понял, что пора уходить.

– Елена Дмитриевна, завтра я улетаю обратно в Москву, мой телефон у вас есть. Если будут какие-то трудности, звоните. Если никаких трудностей не будет, звоните. Если захотите просто поболтать, тоже звоните. Я буду рад.

– Ой, Ванечка, я боюсь вам надоесть, лучше вы сами звоните.

– Обещаю, Елена Дмитриевна.

Он еще раз поцеловал ее в щеку и вышел из палаты. На душе было легко и приятно. И погода была под стать его настроению: двадцать градусов, солнце, ни ветерка. Хотелось просто погулять по улице, купить что-нибудь совсем не нужное и радоваться жизни. Он зашел в проверенный крупный магазин и накупил всем подарков: Наталье – ручку со стразами, Полине – смешного зайца, Алексею – фигурку немецкого полицейского, Василию, Татьяне и их детям – домашние тапочки в виде медведей: медведя-папы, медведя-мамы и двух медвежат. Было так приятно выбирать, прицениваться, упаковывать подарки и представлять, как обрадуются его друзья. Только потом он сообразил, что ничего не купил для сотрудников холдинга. Да они и не были его друзьями.

Алексей позвонил следователю Михайлову и подробно рассказал о результатах сегодняшнего дня.

– Ну ты гигант! – обрадовался Михайлов. – Я ее только на вечер запланировал, а ты уже все сделал. Я ее после обеда допрошу и сразу предъявлю обвинение. Очные ставки и выезд на место происшествия, само собой. Но, думаю, дело близится к раскрытию. Неделька-другая, и передам материалы в суд. Как я от этого дела устал, – вдруг сказал он. – Только еще непонятно, что с холдингом.

– А с холдингом отдай ОБЭПщикам, – посоветовал Иван.

– Вообще-то, я ведь вначале думал, что это убийство чисто на профессиональной почве. Про родственников даже мысли не было. Вот так, – заключил Константин Петрович, – ни одну из версий нельзя отметать. Привези Наталью Сергеевну завтра часикам к двенадцати, я ее на опознании хочу задействовать, чтобы окончательную точку в этом деле поставить.

– Ее-то в качестве кого? – встревожился Алексей. – А может быть, она эту Алису как? Семеновну? вспомнит? Вдруг видела когда-то? Лишние свидетели не помешают. Улик против нее на самом деле маловато. Хотя, может быть, по дактилоскопии и еще что-нибудь всплывет. Вот если бы у нее пистолет найти.

– Какой пистолет, ты что?

– Все теперь более или менее понятно. Только кто стрелял в Фомина и почему? Дело-то объединено. Хотя выделено в отдельное производство, но все равно, в рамках нашего расследования. Понимаешь?

– Понимаешь, конечно, понимаешь, – ответил Алексей. – Ладно, я на допросе поприсутствую, если ты не возражаешь.

– Присутствуй, торжествуй, ты это дело раскрутил, тебе почет и уважение.

– Ага, уважение. Лучше бы лишнюю звездочку на погоны.

– Звездочки на пагонах лишними не бывают, так же, как деньги в кармане, – наставительно завершил разговор Константин Петрович.

На допросе Алиса Семеновна держалась не так уверенно, как дома. Пустила слезу, пытаясь разжалобить следователя. Изображала из себя бедную немощную старуху. Но Константин Петрович, предупрежденный Алексеем, держался с ней подчеркнуто официально, предъявил результаты экспертиз, из которых следовало, что на бутылке бальзама, которым отравили супругов Горчаковых, ее отпечаток пальца. Телефонные разговоры – косвенные улики, но показания свидетелей – доказательства серьезные. Завтра предстоят очные ставки и опознания. А сегодня гражданка Журавлева отправлялась в камеру предварительного заключения. Под конвоем.

Алексей занялся текучкой. Надо было написать несколько отчетов, составить план мероприятий по очередному убийству – так, ерунда, бытовуха. Послезавтра прилетает Иван Горчаков – опознания, очные ставки или что там следователь с ним будет делать. И все, его миссия по охране Натальи закончится. Дальше будет какая-то совсем другая жизнь – без нее. Он так привык к ней, кажется, что она всегда была рядом. А теперь надо расставаться. Правда, ему до нее пешком примерно двадцать минут, если хорошим шагом, если прогулочным – то минут двадцать пять. А на машине – пятнадцать, если не по пробкам. Правда, Ивану ближе. Что делать? Везде этот Иван.

Домой он вернулся очень поздно, после полуночи – заработался. Наталья уже спала. На кухонном столе он увидел записку: «Все на плите, поешь, пожалуйста. Я что-то устала. Буду спать. Н.»