Читать книгу - "Правитель империи - Олесь Бенюх"

— Получай, разбойник, свою посмертную поклажу! — рявкнул одноглазый центурион и захохотал. Засмеялись и солдаты.

— Будь ты проклят, вероотступник, — резким тенором закричал седой, хромоногий нищий, и его плевок попал в мою левую щеку. Тут же ударился о подбородок и разлетелся мелкими брызгами перезрелый помидор. Путь на Голгофу начался. Подъем был довольно пологий. „Зачем столько войск? — думал я, с трудом делая шаг за шагом. — То ли боятся, что меня преждевременно убьет толпа, то ли ужасаются, что последователи Иисуса сделают попытку его освободить. Нет, не будет ни того, ни другого“. И еще думал я о том, что Сабина отправилась к месту казни не из простого любопытства. Но с какой целью? Ведь она знала, что я не Иисус.

Я сделал всего лишь шагов пятьдесят, а сил, казалось, не осталось уже никаких. Пот заливал глаза. Господи, сколько пота в человеке? Сколько слез? И сколько мух и слепней в Иудее? Казалось, они все слетелись ко мне, и жужжали, и жалили, и кусались, словно чувствуя, что я не в силах их ни отогнать, ни даже согнать. Двигаясь вместе с процессией, какие-то мальчишки бегали взад и вперед, бросали в меня камешками, кричали: „Эй ты, сын божий, покажи твои чудеса! Освободись! Или твой отец отступился от тебя?“. несмышленыши. Жестокие, как все дети, разве они ведали, что творят?

Остановились. Я с трудом сбросил крест на землю, едва не распластавшись под ним. Какое это было блаженство — повалиться тут же в дорожную пыль. Но страшный бич одноглазого центуриона не дал мне лежать.

— Вставай, пророк всех времен, мы забыли постелить на это божеское ложе царские простыни, — и он загоготал вместе со своими легионерами. Пить! Никогда в жизни мне так не хотелось пить — даже после долгого перехода по пустыне однажды в юности. Я стоял и плакал, а пес лизал мои окровавленные ноги. Женщина, совсем согбенная старуха, седая и морщинистая, протянула мне кружку с водой. Солдат ударил по ее руке ногой, кружка упала и покатилась по склону. К центуриону подошла Сабина. Она сказала ему что-то на ухо, и он вновь загоготал:

— Соленая — это великолепный подарок такому разбойнику.

Сабина подала мне флягу, и я почувствовал, как холодное сладкое блаженство разливается по всему моему телу.

— Понтий Пилат и я, мы преклоняемся перед твоим мужеством, — шепнула мне Сабина. — А теперь сделай вид, что вода во фляге была соленая.

Я сморщился. Солдаты гоготали.

— Я тоже хочу воды! — закричал один из двух разбойников, шедших со мной на казнь.

— И я! — вторил ему второй. — Мы такие же разбойники, как и он.

Ответом им был гогот солдат и свист бичей центуриона:

— Марш, разбойники! Марш, убийцы!

Каждая выбоинка, каждая рытвина, каждый, даже самый мелкий камень становились причиной дополнительных терзаний. терновый венок надвинули на самые брови. Колючки впились в тело. Прошло много времени, и я не ощущал боли, но иногда кровь заливала глаза. мы были почти у вершины, когда я вспомнил прощальные слова, сказанные Пилатом в спину первосвященнику. Они были ответом на вопрос, почему римлянин так ненавидит иудеев. „Я живу здесь много лет и знаю вас теперь хорошо, — сказал он в раздумьи и скорее с горечью, чем с ненавистью. — Если бы вы могли, если бы у вас была сила, вы повергли бы в прах все живое. И — напоследок — самое себя“.

На вершине холма я потерял сознание. очнувшись, я вдруг увидел, что вырос вдвое, нет, втрое. И тут только понял, что я распят. Я не чувствовал ни рук своих, ни ног. Словно и все тело стало легким, как пушинка. Едва приоткрыв глаза, я все же увидел, что толпа исчезла. Лишь одна Сабина, закутавшись в плащ, стояла невдалеке. Солдаты по-прежнему окружали холм. Солнце было уже не так высоко, однако душно было даже сильнее прежнего.

— Жив еще, собака, — услышал я голос, который показался мне знакомым. Я сделал усилие и, повернув голову вправо, увидел одноглазого центуриона. Говорил он то ли себе, то ли двум палачам, бывшим рядом с ним: — И ведь может еще долго прожить.

— Целую вечность, — с готовностью и злобой усмехнулся один из палачей. — Целую вечность.

Подошел Га-верд. Долго смотрел на меня приторно добрыми глазами. Протянул на конце палки ко рту моему губку, сказал:

— Пей!

„Какой добрый, какой же добрый! — захлебнулся я благодарною мыслью. Я всегда верил в доброту человеческую. И верю“. Что это была не вода, а уксус, я понял, теряя сознание. Как радостно хохотал Га-верд. Как злобно хрипели разбойники, распятые слева и справа от меня. Они тоже умирали от жажды. Они требовали себе губку Га-верда.

Думаю, блаженнее забытья состояния не бывает… Забытья. Дремоты. Сна.

Так сладко, так беспредельно сладко в последний раз я спал, пожалуй, лишь полвека назад. Безо всяких усилий, легко и свободно летел я невысоко над землей. Зеленые поля и леса, усыпанные цветами склоны холмов, славненькие коттеджи и домики. И тихо так; тихо — ни криков, ни шума машин, ни гула самолетов. Солнце — не жаркое, не бьющее в глаза, ласковое, заботливое. Постепенно снижаясь, я ступил на землю в центре небольшого безвестного городка где-то на северо-западе. Городков таких сотни — главная улица вдоль хайвея, банк, торговый центр, два-три кинотеатра, несколько церквей, редакция газеты, школа, да спортивный комплекс. Было безлюдно, и я решил, что скорее всего — воскресенье. В окне адвокатской конторы на цветном экране бежали строчки: „Сегодня — 5 сентября 2082 года, 10 часов 14 минут, Шестьдесят пятое президентство“. На стене красовался огромный многоцветный плакат: „Граждане Синлессвилля! Все как один примем участие в плебисците 6 сентября. Долой желудки и мозги! Последний перед плебисцитом митинг — в 1 часов 00 минут 5 сентября на стадионе“. Когда я прибежал туда, митинг уже начался. На поле была сооружена временная платформа, на которой разместился президиум. Выступал пожилой мужчина, седой, высокий, атлетического вида. Микрофон разносил крепкий голос всем трибунам: „…так как завтра мы будем решать судьбу нашу, наших детей, детей их детей. Мозги и желудки являются постыдными атавизмами. Достижения геоинженерии, электроники, словом — наш технологический гений — дают возможность вместо мозга и желудка вживлять компоненты с энергопитанием на двести лет. Размер их — десять миллиметров. Вы только подумайте — не надо тратить деньги на продукты, время на их приготовление, на еду, переваривание и все прочее. А мозг? Стоимость учебы, постоянное мучительное накопление знаний, которые могут не понадобиться, поиски так называемой истины. И потом — все эти болезни, лекарства, врачи, операции, больницы; вы только подумайте! В том, что предлагает наш муниципалитет, заключено торжество здравого смысла. Во многих соседних городах системы „Совершенный мозг“ и „Совершенный желудок“ уже успешно осваиваются. Гарантии полные. Здесь, джентльмен кивнул почтительно сидящим справа и слева от него, — ответственные представители таких достойных фирм, как „Юнайтед дайнэмикс“ и „Амалгамейтед электроникс“. С их помощью и с помощью Провидения мы свободно решим самые сложные проблемы в этой самой свободной стране.“