Читать книгу - "Падшие - Дэвид Бальдаччи"

Поднялся, обошел письменный стол, уселся на стул. Тот скрипнул под его весом. Все в доме скрипело и стонало, только дотронься.

Дом словно говорил этими скрипами и стонами: «Да, я разваливаюсь, но я еще жив».

По любым меркам это не жизнь, а жалкое существование. И обречен он на него до скончания своих дней.

Чтобы привести в порядок дела после смерти родителей, пришлось прервать учебу в колледже и вернуться домой. Едва опять возобновил занятия – благо учился на спортивную стипендию, – как тут же порвал плечевые связки. Для бейсбольного питчера^[15] – все равно что смертный приговор. На следующий учебный год стипендию отозвали, самому платить было нечем, так что пришлось уходить без диплома. Регулярные попытки реанимировать родительский бизнес заканчивались ничем – требовался хоть какой-то начальный капитал, которого у него не было. Похоже, что любой, кто прожил свою жизнь под пятой Бэронов, находил теперь немалое удовольствие в том, чтобы напрочь отказать в содействии последнему отпрыску некогда могущественной фамилии.

И хотя шахтами и фабриками на протяжении многих лет владели совсем другие люди, после закрытия последнего из предприятий оставшиеся не у дел работяги винили в своих бедах только одного человека. Уже к своим тридцати годам Джон Бэрон в полной мере испытал на себе, что значит быть врагом целого города. Кто-то даже стал распространять петицию с требованием изменить само название городка, и не встретила она должного отклика, пожалуй, лишь по той причине, что его жителям требовалось постоянное напоминание о семействе, на которое можно было возлагать ответственность за все их проблемы.

Джон Бэрон стал отверженным. Надо было давно уехать отсюда. Просто в один прекрасный день выйти из дома и отправиться куда глаза глядят – подальше от этого города и того жалкого подобия жизни, которое он вел. Но Джон остался. Сам не знал почему – то ли из врожденного упрямства, то ли из глупости, то ли по обеим причинам сразу. Что-то у него в голове властно удерживало его от побуждения бросить все и начать жизнь с чистого листа где-нибудь на новом месте. А с тем, что прячется в голове, не всегда поспоришь, в этом он уже убедился.

Распродав достаточно своих владений, чтобы расплатиться с долгами, Джон все-таки кое-как устроил свою жизнь в отчем доме – даже не жизнь, а просто существование. И любые стремления как-то улучшить ее с годами все больше увядали, таяли без следа.

Глядя сейчас в ночь, он с горечью сознавал, что к прошлому нет возврата, что дарованный ему в далеком детстве шанс оказался лишь бесплотным призраком.

И в такого же бесплотного призрака все более превращался и основанный его предками городок.

Бэронвилл появился на свет как часть воплощенной мечты Джона Бэрона Первого, грезившего о несметном богатстве. Но эти сладкие грезы обернулись кошмарным сном. Абсолютно для всех, кто оказался к ним причастен.

С высоты своего развалившегося замка Бэрон часто видел похоронные процессии, медленно продвигающиеся к городским кладбищам. Погосты многочисленных церквей были давно уже переполнены. И он знал причину – в последнее время город охватила настоящая эпидемия передозировки наркотиками. Потеряв надежду, люди все чаще обращались к игле и таблеткам, чтобы хоть ненадолго забыть о том беспросветном отчаянии, которым теперь была пропитана их жизнь.

Но видел Бэрон и нагруженные всяким скарбом фургоны – в город въезжали новые семьи с их новыми надеждами. Он не знал, не хватаются ли они попросту за соломинку, готовую в любой момент пойти ко дну. Не знал, действительно ли город достоин новых вливаний.

Может, и не все еще было потеряно…

Даже полностью лишенный возможности хоть как-то вмешаться в ситуацию, он все равно воспринимал упадок, в который пришло детище его предков, как свою личную неудачу. И так будет всегда. Тем более что город не уставал напоминать ему, что только он и повинен во всех его бедах.

Джон встал из-за письменного стола.

Ложиться спать еще рано, можно кое-куда съездить. Вообще-то это было у него нечто вроде ритуала.

Вышел из дома через кухонную дверь, открыл гараж на шесть машин, в котором последние тридцать лет сиротливо стоял один-единственный автомобиль – древний светло-голубой «Субурбан» 1968 года выпуска, некогда принадлежавший садовнику. После смерти родителей Бэрону пришлось распустить весь штат прислуги, на тот момент и без того уже довольно немногочисленный. Садовника, правда, удалось оставить – обширные владения по-прежнему требовали ухода. Однако после продажи большей части прилегающих земель все переменилось. Садовник, которому на тот момент было уже под девяносто – свою супругу он пережил на несколько лет, – отправился доживать свой век в ближайший дом престарелых, оставив древнюю колымагу своему бывшему хозяину.

Бэрону повезло, что в колледже он освоил кое-какие инженерные премудрости, да и вообще с детства неплохо понимал в технике – чисто интуитивно мог разобраться, как работает тот или иной механизм. Вдыхать жизнь в полувековой «Субурбан» приходилось чуть ли не каждый день. И все-таки всякий раз Джон гадал, сколько тот еще протянет.

«Или сколько я сам протяну».

Влез за руль, выехал из гаража. Подъемные двери давно заклинило, так что он постоянно держал их открытыми, а ключ зажигания всегда был попросту заткнут за противосолнечный козырек.

Спустился по извилистой дорожке с холма, мимо новых микрорайонов, возникших на бывших землях Бэронов – теперь не только он один мог любоваться прекрасным видом из окна. Что ж, по крайней мере, хоть здесь все дома были полностью заселены.

Выехал на главную дорогу, прибавил газу.

Деньги в кармане были. Надо их потратить.

Единственным местом во всем городе, в котором он мог чувствовать себя более или менее спокойно, был бар «Меркурий».

Остановил машину прямо на улице, вылез.

Ветхий смокинг оставил в салоне. Не стоило появляться в столь эксцентричном виде на улицах города, в котором все и без того тыкают в тебя пальцем.

Он ведь Бэрон. Последний из Бэронов.

И, если не подведет здоровье, выносить подобное безрадостное существование ему еще лет тридцать. Так что неудивительно, что сейчас ему требовался стаканчик виски с содовой – если даже не два и не три.

Но в тот вечер Джона Бэрона в баре ждала не только обычная выпивка.