Читать книгу - "Магия успеха - Феликс Разумовский"

— Ну что, зверье, как настрой?

В нос шибануло потом, вонью носков, застоявшейся мочой, и Тормоз сразу понял, что попал в раздевалку, причем набитую под самую завязку.

— Настрой боевой. — В небольшом, с «шубой» на стенах каземате кучковалось с десяток бойцов. Одни, гоняя конечностями воздух, разминались, другие потихоньку работали на серии, третьи, отсиживая пятую точку, укрепляли медитацией бойцовский дух.

— Шире шаг. — Лысый пересек раздевалку и, толкнув железную дверь, поманил Тормоза за собой. — Заходи, закрой на задвижку.

Это была тренерская. Шкаф, диван, сейф, на столе телефон, по которому, придерживая трубку плечом, беседовал амбалистый мужик. Стены комнаты вместо обоев были оклеены портретами разнообразных членов — Политбюро, Госдумы, всевозможных партий. Членов объединяло одно: глаза их на плакатах были напрочь изрезаны, придавая портретам сходство с зомби. Пахло здесь чуть лучше, чем в раздевалке.

— Добрый вечер, Степан Владимирович. — Сразу замолчав, амбал повесил трубку и, поднявшись, едва не чиркнул черепом по потолку. — Лютый своих уже привел, можно начинать.

— Лады. — Лысый протянул ему руку и свирепо покосился на Тормоза. — Слушай, парень, говорю только раз. — Он неожиданно прищурился и метнул бритву в глаз экс-премьеру. — Запомни, ты никто и звать тебя никак. Дышать будешь, как я скажу, а иначе никак не будешь. — Он на мгновение замолчал и, осчастливив лезвием отца перестройки, сплюнул прямо на пол. — Принцип здесь один: входит, кто хочет, выходит, кто может. Для начала стравим тебя с таким же лохом, а там видно будет.

С отвращением скользнув глазами по Серегиному галстуку, он оценил парижские штиблеты и перевел взгляд на амбала:

— Димон, окаблучь его. Сорок пятый.

— Грибка у тебя нет? — Тот мрачно глянул на Прохорова и, швырнув ему под ноги высокие, со шнуровкой, говнодавы, кинул сверху нестиранные треники. — Разминайся, дрочи жопу кактусом. Усек?

— Врубился, не дурак. — Насчет спартанской обстановки и грубости в быту Тормоз все понимал правильно — комфорт расслабляет. А боец должен быть голодным, холодным и вонючим, — для победы важна не столько сила, сколько злость на весь белый свет.

Подхватив с пола гады со штанами, он открыл засов и, шагнув в раздевалку, огляделся в поисках свободного стула. Свободным оказался лишь один, и то условно, — на нем лежал черный пояс мастера второго дана. Стиль кекусин-каратэ. Видать, его хозяин был круче дона Корлеоие — тот требовал всегда отдельный стул для своей шляпы.

— Кушак твой? — На крутизну Тормозу было насрать, и, заняв плацкарту, он швырнул пояс сразу обозначившемуся крепышу. — Надень, а то штаны потеряешь.

— Ки-и-и-и, — тот много разговаривать не стал и, зажав свою гордость а руке, с ходу щелкнул ею как бичом, — й-а-а-а!

Пояс черной мамбой метнулся Прохорову в глаз, но он увернулся, с трудом, так что ухо обожгло дикой болью, и уже собрался было показать себя, но не успел.

— Самурай, на выход. — Дверь тренерской открылась, и Дима-бык шагнул к распоясавшемуся каратэке. — Пошли.

«Ладно, пидор, коснется». Прохоров глянул обидчику вслед и, пристроив свою одежду, принялся снаряжаться, — бедные, бедные снежно-белые носки! Говнодавы пришлись точно впору — у Лысого был глаз — алмаз, а вот треники оказались малы, и, разорвав их по шву, дабы не уподобляться плохому танцору, Тормоз принялся разминаться. Внимания на него никто не обращал, — делить пока было нечего. Он уже успел разогреться, поработать на координацию и потянуть все жилы, когда дверь открылась и в сопровождении быка явился Самурай — лоснящийся от пота, с ободранной скулой, но торжествующий, словно римский триумфатор. «Что ты дыбишься, как параша, сволочь». Расслабляясь, Тормоз начал подбираться к врагу, чтобы вдарить наверняка, но дверь тренерской опять открылась, и в раздевалку высунулся Лысый:

— Димон, запускай салапета.

— Пошли. — Амбал подтолкнул Тормоза к выходу и уже в коридоре участливо похлопал по спине. — Ты, парень, не ссы. Если что, убить тебя не дадим, брандспойт у нас что надо.

«В жопу себе его засунь и поверни по часовой стрелке. — Внутренне скрежетнув зубами. Тормоз благодарно улыбнулся. — На хрен мне твоя забота, лучше бы денег дал».

Поднялись по ступеням, миновали предбанник, и, шагнув в открывшийся проход, Серега присвистнул — как в зоопарке, блин! Он оказался в просторной железной клетке, установленной на высоком подиуме. По другую сторону прутьев за красиво сервированными столиками сыто рыгала почтеннейшая публика. На Тормоза никто не обращал ни малейшего внимания. А чего обращать-то — никому не известный шкаф в рваных штанах, номер его шестнадцатый. Если кто и смотрел на Прохорова с интересом, так это мужичок с брандспойтом. Он занимал пост на крыше клетки и был готов в случае чего пустить струю — охладить не в меру разгорячившихся бойцов.

Тормоза уже ждали: в углу напротив переминался ужасно мускулистый, прямо с конкурса бодибилдеров, мен и, глядя исподлобья, поигрывал грудными мышцами.

— Давай, парень, сломай ему нос. — Димон захлопнул решетчатую дверь, Серега, сорвав дистанцию, проверил неприятеля на вшивость, и началось. Вернее, очень быстро кончилось. Был культурист красив и отважен, а уж силен-то — пахать можно. Ему бы, сердечному, в грузчики податься или в женском клубе стриптиз изображать, так ведь нет, ввязался в драку. А с опущенными руками, расставленными ногами и высоко поднятым подбородком не дерутся. Тем более за деньги. Обманув противника финтом. Тормоз въехал говнодавом в беззащитный пах и, только культуриста скрючило, мощно, сколько было силы в ногах, угостил его апперкотом в нос.

— Ого! — Почтеннейшая публика подавилась зернистой, потерпевшего, даже не пытаясь откачать, в темпе выволокли, а Прохоров, выбравшись из клетки, бодро отрапортовал:

— По просьбе трудящихся нос неприятеля сломан.

— Ну ты даешь, парень. — Быкообразный помотал башкой и уважительно хмыкнул. — За шесть, секунд вынес его, такого у нас еще не было.

Когда вернулись в раздевалку, он сразу же исчез за дверью тренерской, а Тормоз обнаружил, что все вернулось на круги своя. Вернее, вернулся черный пояс, вползший гадюкой на освободившийся стул, — костюм Серегин кучей был свален в угол.

— Ты еще жив, сынок? — Хозяин пояса поднялся на ноги, видимо готовясь к активной обороне, только Тормосразу в драку не полез.

— Ой, плохо мне. — Он вдруг согнулся пополам и, прижимая руки к животу, принялся давиться воздухом. — Солитер проснулся, наверх лезет. Ой, швы расходятся, ой, каменв стронулся, осколок попал в русло…

Валяя дурака, изображая рвотные позывы, он осторожно приближался к врагу и, оказавшись на дистанции удара, начал медленно оседать на землю — скорчившийся, жалкий и беспомощный.

— Э, не вздумай блевать. — Оторопевший Самурай сразу же забыл о конфронтации и, не понимая, как себя вести, с отвращением прищурился. — Ну ты и говно, мать твою…