Читать книгу - "Операция "Булгаков" - Михаил Ишков"

Признаю, что упоминаемый вами Булгаков Михаил Афанасьич скептически относился к этой истине… пардон, версии, насчет Иисуса Христа. Он толковал этот образ несколько своеобразно, в реальном, так сказать, воображении, будто бы Христос на самом деле явился в мир для того, чтобы…

(В этом месте свидетель ненадолго задумался.)

Готов признать, что он и меня сумел заразить сомнениями, особенно в отношении кота. Вот почему, гражданин следователь, я решил на время бросить поэзию и подучиться, чтобы навести ясность в этом непростом вопросе.

Следователь: Понырев, опять ваньку валяешь? Перед кем валяете ваньку, гражданин Понырев? Перед советской властью?!

Не выйдет!

Мы и не таких, как ты, ушлых, кололи, так что давай с самого начала. Опиши обстоятельно и подробно, где, когда и при каких обстоятельствах повстречал преступную группу, возглавляемую неким аферистом и иностранным шпионом Воландом, представившимся как профессор черной и белой магии и прочее, прочее, прочее… И с какого бока сюда подкатился выдающийся советский драматург Михаил Афанасьевич Булгаков.

Мы мно-о-ого знаем, гражданин Понырев, он же Иван Бездомный, он же Приблудный, и еще пара кличек, которые кое-кто из ротозеев принимает за псевдонимы. Так что, гражданин Понырев, выкладывай подноготную и не ерепенься, когда тебя партия спрашивает.

Поил?!

Понырев: Так точно.

«…что касается Маяковского и его наплевательского отношения к товарищам по поэтическому цеху, так я покуривал, пока из дома литераторов не вышел товарищ Булгаков. Заметив мою скукоженную физиономию, он посоветовал:

– Вы, товарищ, не переживайте за Маяковского. Если считаете себя Поныревым, считайте на здоровье. Ничего контрреволюционного в вашей фамилии нет. Вполне достойная русская фамилия. Вы сами из каких?

– Из крестьян. Дядя в Подольске лавку книжную держал, меня из деревни направили к нему в помощники, вот и пристрастился к чтению. Потом сам начал сочинять… Вы не подумайте, гражданин Булгаков, если революция потребует…

– Не потребует. А почему он вас «Бездомным» обозвал?

– Третий месяц по улицам шляюсь. Ночую на скамейках. Хотел здесь пристроиться, но швейцар по приказу Якова Даниловича^[16] гонит. Нечего, говорит, в подштанниках со свечкой в Дом литераторов переться!.. В прошлом месяце обворовали, стихи печатать не берут, вот и приходится перебиваться грузчиком.

– Превращение грузчика в поэта – это интересно! Я бы сказал, перспективно. Как-то один мудрый человек посоветовал мне писать для грузчиков, но даже он не мог предположить, что грузчики тоже полезут в поэты. А на Пречистенском бульваре вам ночевать не приходилось?

– Что было, то было. Только в летнюю пору. Зимой там холодно, просто невмоготу. Будто 271 градус ниже нуля.

– Знаю, – кивнул Булгаков. – Пробовал. Ладно, на одну ночь я дам вам приют, а потом решайте сами. Может, лучше возвратиться в Подольск?

Я, гражданин следователь, помню, набычился…

– Чтобы записаться на биржу труда? Или висеть камнем у отца на шее?.. У него помимо меня еще пятеро.

Так, гражданин следователь, судьба свела меня с Михаилом Афанасьевичем».

«…Не буду утверждать, что он стал моим учителем. Своими учителями считаю товарищей Маркса, Энгельса и товарища Ленина. Что касается Булгакова, мозги он мне чуток подправил – что было, то было, – но нимало не в ущерб светлой идее коммунизма. Мы, гражданин следователь, рассуждали исключительно о литературе – что хорошо в литературе и что плохо.

Клянусь, в этом не было ничего буржуазного!

Следователь: Кто еще присутствовал при ваших разговорах и о какой конкретно литературе вы любили рассуждать. Все подробненько, а то у вас в отчете все больше о высоких материях, а нам хотелось бы, чтобы вы поточнее обрисовали политическое лицо Булгакова, а также господина Воланда и его компании. Вы же активист!..

Понырев: Активист-то я активист, только о компании Воланда я больше слышать не хочу, не то, чтобы знаться. Вы уж увольте, гражданин следователь. Что касается гражданина Булгакова, когда мы пришли к нему домой, он представил меня жене – вот еще одного футуриста привел. Пусть переночует.

Любовь Евгеньевна спросила:

– Это который будет по счету?

– Третий, – признался Михаил Афанасьевич.

Жена задумалась.

– Помнится, первые двое агитировали посетить театр Мейерхольда. Надеюсь, этот ночью агитировать или стихов читать не будет?

– Никак нет, – ответил я».

* * *

За разъяснениями я отправился к Рылееву.

Эти страницы он прокомментировал не без внутреннего сопротивления.

– Не буду скрывать, это был мой первый допрос по делу Воланда, и я волновался поболе, чем твой Понырев.

Он потянулся за папиросной пачкой, вытащил «беломорину», не спеша закурил, тем самым как бы давая мне время прийти в себя, затем уже более раскованно продолжил:

– Мой новый руководитель Виктор Николаевич Ильин^[17], сменивший Гендина на посту начальника третьего отдела Секретно-политического управления НКВД, ознакомившись с протоколом, сделал мне мягкое внушение.

«… – Юра, не надо перегибать палку. Во-первых, Понырев проходит по делу не как подследственный, а как свидетель. Во-вторых, он после встречи с молодчиками Ежова немного не в себе. В-третьих – и это самое важное, – дело наше, как ты успел убедиться, не совсем обычное. Проще говоря, совсем необычное. На общепринятом языке я бы назвал его абсурдным, а тех, кто дает показания, – сумасшедшими, но, как заметил по этому поводу товарищ Сталин, «…чекисты должны предусмотреть всякую, даже самую мельчайшую, самую невероятную возможность, которой может воспользоваться враг, пытаясь проникнуть в наши ряды. Даже медицинское вредительство…»

«… – С этим Воландом и его сообщниками, – поставил задачу вождь, – следует детально разобраться!