Читать книгу - "Эликсир для Потрошителя - Инна Балтийская"

Никаких подозрений справка не вызвала, несчастного ревнивца похоронили, а безутешная вдова собралась замуж за Крима. И тут ему стало по-настоящему страшно. Скоро она забеременеет, он был уверен в этом. Как будто время повернулось вспять, и он снова в ловушке. Что, это все? Никаких больше ночных прогулок, никаких шлюх, никаких криминальных абортов… Размеренная жизнь с женушкой-отравительницей, и ничего в перспективе? Но ему нужен адреналин!

И он написал на себя два доноса. Один — в Чикагский суд, где признавался в отравлении пациента, другой — городскому прокурору, с требованием эксгумации погибшего.

Ночь он провел почти без сна. Ему мерещилась тюрьма, наручники, виселица… Стоило задремать, как в ушах раздавалось заупокойное пение. Наутро он принял решение — такой риск ему не по душе. Надо бежать из страны.

* * *

Разбудила меня Алена. Выглядела она намного лучше чем вечером — умывшаяся, отдохнувшая и более спокойная. Она сообщила, что уже позвонила в медцентр и записалась на прием по личным вопросам к директору. Аудиенция назначена на 12.30. Я только собиралась было предложить подождать ее возле входа, как она, опередив меня, чуть виновато сказала, что записалась на прием одна, а я могу отдохнуть в номере.

Я облегченно вздохнула и твердо сказала, что провожу ее до самого входа, а потом прогуляюсь по городу. Алена согласно кивнула, и мы, спокойные и довольные, позавтракали взятыми с собой теплыми пирожками с картошкой, оделись и вышли из гостиницы.

Я довела Алену до поста охраны, кивнула ей и отправилась на прогулку. Солнце радостно светило, хоть совершенно не грело, многоэтажные дома, как в калейдоскопе, сменялись небольшими деревянными домиками. Но ощущение пригожего осеннего денька отчего-то не возникало. Может, из-за серого тумана, тонким покрывалом стелившегося возле самых ног, или оттого, что редкие прохожие провожали меня длинными подозрительными взглядами? А может, все мне это просто чудилось?

На фоне красной кирпичной стены заманчиво блеснула вывеска бара «Лунный камень». Я спустилась по ступенькам, подергала дверь — заперто. Интересно, когда же они начинают работать, если после полудня все еще закрыты? Впрочем, еще несколько попавшихся мне по дороге кафе тоже не работали. Возможно, они открываются только по вечерам?

Я отправилась дальше по узкой кривой улице между квадратными пятиэтажками. Пейзаж казался мне смутно знакомым, словно я или жила когда-то в этом городе, в этом сумрачном районе, или видела его во сне. Нет, вряд ли во сне, ведь я сейчас четко вспомнила красочную, видимо, нарисованную в книге картинку. Я даже откуда-то знала, что вот сверну сейчас за угол, и выйду к широкой гранитной набережной, к большой реке, в которой отражаются, как в зеркале, луна и звезды, и перейти которую можно по широкому мосту, застроенному низкими старинными домами…

Я свернула за угол, и увидела узкие каменные ступеньки, ведущие к узкой гранитной набережной. Река оказалась совсем не широкой, и не особенно полноводной. Вдали виднелся понтонный мост, по которому ехали машины и автобусы. Кажется, на нем не было даже пешеходных дорожек. В самом деле, о чем это я, какие старинные постройки на современных мостах?

Я спустилась по ступенькам и вздрогнула от сырости, которая пробралась даже сквозь толстый свитер. Темная река с неподвижно застывшей водой наводила грусть. А свинцовые тучи, словно спускавшиеся к реке, давили, лишая последних сил. Постояв немного, я поднялась наверх и быстро пошла куда глаза глядят, главное, подальше от реки.

Но тоска, охватившая меня возле воды, никак не отступала. Я гуляла по городу около получаса, когда до меня наконец дошло, отчего так неуютно в этом городке. Тут почти из всех дворов слышался протяжный собачий вой.

Осознав это, я невольно заторопилась назад, в гостиницу. Кое-как отыскав туда дорогу, вошла в холл и замерла от изумления. Маленький зальчик зал был просто набит полицией. Человека четыре стояло перед стойкой портье, еще трое бродили по залу, заглядывая в коридорчики, двое сидели на корточках что-то изучали на полу возле самого входа.

Мое появление не прошло незамеченным. Пожилой полный полицейский тут же направился ко мне и спросил:

— Гражданочка, вы тут живете? Ваши документы!

— Паспорт в номере… — растерялась я.

— Пройдемте в номер!

Я пошла наверх, изумленно оглядываясь то на следующего по пятам полицейского, то на кишащий ими холл. Дошла до номера, нашла свой паспорт и растерянно спросила:

— Что-то произошло? Ловите террористов?

— Да если бы… — вздохнув полицейский, грузно усевшись на кровать. Откашлялся, стараясь справиться с одышкой, взял в руки мой паспорт и охотно продолжал: — Маньяк тут у нас завелся. То есть, скорее, маньячка. Мочит всех подряд, и мужиков и баб. Сколько народу уже полегло… Уже и описание есть, да никак гадину не поймать! Может, и не местная она вовсе, а?

— Не знаю. — удивилась я. — А что она делает? Скальпелем режет?

— А вы откуда про скальпель знаете? — оживился полицейский. — Это закрытая информация! Ну-ка, колитесь!

— Да просто в Москве недавно такое же преступление произошло. — растерянно пояснила я. — Вы мне хоть что-то расскажите, чтобы я хоть поняла, что к чему.

— А то преступление, о нем откуда знаете? Сами на месте были? — глаза служивого недобро блестнули.

— Не была я там. Алиби есть. Меня ни в чем не подозревают. — вздохнула я. — И если вы ничего не скажете, то и я говорить не стану. Без адвоката.

— Ваше алиби, гражданочка, мы проверим. — сурово сказал служитель закона, но потом смягчился. — Впрочем, вы и правда, думаю, не при делах. Думаю, все же та гадюка местная была, к тому же, молодая. А вы, вижу, в возрасте. Но все же — что вы делали сегодня ночью?

Я невольно съежилась от обиды, но упрямо продолжала:

— Я спала в номере с раннего вечера до позднего утра. Моя подруга тоже. Так что мы подтвердим алиби друг друга. А что делает ваш городской маньяк?

— Да травит людей почем зря. — вздохнул полицейский. Похоже, ему очень хотелось поговорить, и вовсе не хотелось спускаться вниз. — Причем, яды разные. Жертвы тоже разные, никакой связи между ними. И все отравления в барчиках местных случались. При всем честном народе подсыпает гадина что-то в кофе, и привет родственникам! Теперь пустуют кафешки, нету желающих до времени в гроб ложиться.

— Не поверите, боюсь теперь в любимый кабак заходить! — переведя дыхание, пожаловался он. — Иногда так горло пересохнет, думаю по пивку вдарить, а потом как вспоминаю… Нет уж, лучше до дома потерпеть. Жизнь, она хоть хреновая, а расставаться-то жалко!

— А скальпель? — я уже ничего не понимала. — Вы же говорили про скальпель?

— Да вот на скальпель она только сейчас перешла. Если это она, конечно. — и мой собеседник снова с подозрением уставился на меня.

— А по-человечески можно? — взмолилась я, округлив глаза и умоляюще смотря на него. — Ну объясните же, что случилось?