Читать книгу - "На кого бог пошлет - Марина Серова"

— Ой, милая моя, ты в ентот подъезд вообще не ходи! Тут такие дела — живут одни «новые русские», а вчерась одного из них — Володьку Целикова, я его сто лет знаю, так вот его убили вчерась. Всю голову, говорят, выстрелом разнесло! Ты не к ним, случайно?

— Да, к ним — я подруга Сони, — ответила я, испытывая желание что-нибудь покрутить, чтобы уменьшить громкость ее голоса.

— Ох, свят, свят, свят! — замахала руками бабка, отчего швабра с грохотом свалилась на ведро. — Допрыгался энтот свистунчик-то! Володька-то хороший был парень, я с его бывшей женой дружила — хорошая баба была! Но Володька-то баб менял, как цыган коней, все крутился колесом — докрутился! А я знаю, за что его грохнули! — последняя фраза была произнесена голосом Левитана, объявляющего о вероломном нападении немцев на наши границы.

— Да-а?! — протянула я, заинтересовавшись ее интерпретацией происшествия.

Но, видимо, мысли в бабулькиной голове порхали, как бабочки, потому что она вновь перешла на своего внука-лоботряса и двоечника. С помощью некоторого напора мне удалось вернуть ее к теме Целиковых.

— А Сонька его — шлюха, вот что я скажу! — охотно и как будто радостно сообщила баба Маша. — Бегала в соседний подъезд к тому скрипачу-бандиту. Только Володька на работу — она шнырь, и там. Но и он хороший гусь… был. Эх, как же его так угораздило!.. Все деньги да богатство, черт его задери…

Вот, оказывается, к кому надо было обращаться Володьке по вопросу слежки за его женой, вот где кладезь информации, причем совершенно бесплатной и в таком артистическом исполнении! Поди ж ты — скрипач-бандит! Ушлая бабка, ничего не скажешь.

— Да какие же там деньги особые у врача-то? — спросила я, уже готовая услышать ответ всезнающей бабки.

— Ха, какие! Очень даже большие! — сказала она, оглядевшись по сторонам, затем взяла меня под локоток и заорала громким шепотом: — У Целикова Володьки вся квартира забита антиквариатом, одна бирюлька сто тыщ стоит. Нашими!

Выпалив эти сведения, она отпрянула, желая, наверное, посмотреть, какое впечатление произвели на меня ее слова. Полутьма в подъезде помогла мне скрыть эмоции, хотя больше всего в этот момент мне хотелось приглушить этот неумолкающий громкоговоритель.

— А ты что, не знаешь? Не видала, что ли? — спросила меня бабуля, хитро прищурившись, словно речь шла о слоне в зоопарке или памятнике Ленину.

— Не-ет! А вы видали?

Тут она по-дурацки захихикала и зашептала мне прямо в лицо:

— Да только я и видала… Никому только не говори, а я уж тебе расскажу… Вижу я, что не совсем ты еще дрянь! — сделала мне комплимент бабка и сразу же огорошила: — Короче, гляжу я, Целиковы какие-то коробки домой таскают. Я полы мою, а они носють и носють, мимо, значит. Он носит и она тоже. Он на нее шипит: осторожней, мол, легче, тише. Я думаю: ну, магнитофоны таскают, он ими раньше спекулировал, фарцовщик хренов. А Сонька взяла в обе руки сразу две коробки, да не справилась, одну выронила — из нее какие-то мешочки посыпались. Володька не видал. Я ей помогать поднимать кинулась, она меня отогнала. Все они собрали, занесли в дом. Я гляжу, а один мешочек с чем-то внутри тяжеленьким под лестницу свалился. Я подняла, раскрыла: батюшки-светы! Баба там серебряная голая — тьфу-ты, гадость какая!

Тут мы с бабой Машей дружно перевели дух и уставились друг на друга. Затем, испуганно оглядываясь по сторонам и наседая на меня, она снова громко зашептала.

— Ну я сразу поняла, что вещь-то непростая, да мне ж чужого не надо! Но отдать сразу напугалась, уж больно Володька серчал. Думаю, мне же и достанется, характером-то мужик крут. Думаю, возьму пока, а потом им как-нибудь подкину. Она бы и в почтовый ящик поместилась! Короче, отнесла к себе домой и в комоде спрятала в чулок, где деньги лежат…

Тут бабка вдруг смолкла, соединив в одну линию седые косматые бровки. Как же, напугалась ты отдать! Такую напугаешь, подумалось мне.

— Ну а потом что с этой статуэткой? — нетерпеливо спросила я.

— Эх, — махнула она рукой. — Да внук спер, гаденыш.

— Что-о?! — ошеломленная, задохнулась я.

— Да-да. И деньги из чулка вытащил, и статуэтку чужую спер, и продал за сто рублев! Я его потом три дня шваброй гоняла да тряпкой ентой вот половой по мордасам хлестала!

— За сколько продал?!

— То-то и оно, продал за сотню. А потом мне признался: бабка, говорит, статуэтка-то старинная, нимфа называется, чистого серебра и стоит сто тыщ — квартиру можно купить однокомнатную! А я-то, мне чужого не надо, я вернуть хотела, я и знать не знала, почем она идет-то! А у Целиковых такими вся квартира набита, они пропажу-то и не заметили! Хочу вот пойти к Соньке, покаяться — я ведь в почтовый ящик хотела положить, сразу вернуть — Володьку боялась, больно он сердитый, земля ему будет пухом. Когда похороны-то, завтра?

— Кому продал? — я вытаращила глаза и с трудом сдерживала себя, чтобы не заорать.

Бабка испугалась.

— Да не знаю я, у него дружков-то пруд пруди!

— Кому вы еще об этом рассказывали?

— Да никому. Я знаю, да внук, да вот тот, кому он продал, да его друзья, наверное. Тот, кто ему сказал, сколько эта штука на самом деле стоит, — он потом все локти обкусал. А больше никто не знает, я даже родителям его — сыну своему родному с невесткой не сообщала. Они б ему ноги повыдергали. Так что никто и не знает!

Никто, кроме внука и его бесчисленных дружков! Весело! Все-таки жалко, что папа не повыдергал ноги этому сопливому коммерсанту.

— Ты только Соньке пока не сообщай, и так вдова расстроена! — попросила меня бабка. Воистину, предела ее глупости не было.

— Где ваш внук живет? — спросила я прокурорским тоном, на манер самой бабки.

— Да вона мы там все живем в третьем подъезде, первый этаж, квартира шестьдесят пять! — растерянно сообщила бабка, не сообразив выяснить, для чего мне это надобно.

Я поблагодарила, перешагнула через ведро, лужу, швабру и отодвинула в сторону бабку, как старый комод средней тяжести, где она по дури хранила ценности в драных чулках.

Переполнившись возмущением, словно кипящий чайник с подпрыгивающей крышкой, я нажала кнопку звонка Сониной квартиры. Она открыла мне дверь вся в слезах, а из недр квартиры неслись горестные причитания родственников, оплакивающих усопшего.

— Заходи, пока мы не уехали поминки заказывать, — сказала Соня, прерывисто вздыхая.

Я не стала церемониться. Схватила Соню за плечи и твердо и четко стала втолковывать ей, выкатывая глаза для усиления эффекта:

— Сейчас же ты собираешь все манатки и сваливаешь отсюда. Хочешь, живи пока у меня. Вместе с сыном. Или где хочешь. Но не здесь. Вам надо скрыться. Вместе с барахлом. Ты меня поняла? Это жизненно важно!

— Ой, а как же… Завтра здесь соберутся все друзья и родственники после похорон… А сын мой у бабушки. Я могу потом переехать к ней, но не сейчас, Таня… Сейчас другие дела. Дай мне мужа похоронить спокойно!