Читать книгу - "Фам фаталь - Валентина Демьянова"

полежала, собираясь с мыслями, потом встала и, не зажигая света, принялась одеваться. Натянула брюки, на ощупь застегнула пуговицы на блузке и, стараясь не производить шума, нашла приготовленную с вечера сумку и, подхватив туфли, направилась к балконной двери. Слегка притворенная, она со слабым скрипом отворилась, и я почувствовала под босыми ногами прохладный цемент.

Мой номер располагался на втором этаже. Вроде и не высоко, но вниз запросто не спрыгнешь. А если принять во внимание, что со стороны коридора меня бдительно стерегли, то незаметное исчезновение становилось нереальным. Почти нереальным! Справа от балкона проходила пожарная лестница. По ней я могла бы, не привлекая внимания, спуститься вниз. Проблема состояла в том, как одолеть эти несколько метров. Я сунула туфли в сумку, сумку закинула за плечи и замерла. На то, чтоб собраться с духом, ушло не больше минуты, а потом я влезла на заранее припасенный стул, повернулась лицом к стене и шагнула на карниз.

На мое счастье, здание строилось сразу после войны. В те годы теория минимализма еще не получила повсеместного распространения, потому строители не экономили на материалах, а архитекторы не сдерживали полет своей фантазии и со всей широтой души запечатлевали ее в камне. В результате карниз получился достаточно внушительным, чтобы я могла стать на него почти всей ступней. Придерживаясь за шершавые стены раскинутыми в стороны руками, я осторожным приставным шагом медленно подвигалась в сторону лестницы. На улице было прохладно, но по спине между лопатками сбегала противная струйка пота. Я шепотом считала шаги и старалась не думать о том, что подо мной простираются несколько метров пустоты, заканчивающиеся выложенной бетонной плиткой площадкой. Наконец рука коснулась трубы. Я цепко ухватилась за нее и облегченно выпустила воздух сквозь сжатые зубы. Нащупав ногой перекладину, переползла на нее и без сил припала щекой к ржавому металлу.

Минуту спустя я уже стояла внизу и, задрав голову, внимательно оглядывала окна гостиницы. Ни в одном из них свет не горел, и это было плохо. Если кто-то следил за моими акробатическими этюдами, то разглядеть его не представлялось возможным.

К дому, где жила Дарья, я подъехала на рассвете. Дорога до Москвы заняла у меня почти три часа, и только потому, что добираться пришлось окружными путями. Не желая тащить за собой «хвост» и подвергать подругу опасности, серьезность которой я пока и сама толком не могла оценить, я сначала долго петляла по проселочным дорогам и, лишь убедившись, что слежки нет, рванула к Москве.

Дарья обитала в маленькой двухкомнатной квартирке на первом этаже древней пятиэтажки. Подогнав машину прямо под окна, я вышла из нее и сладко потянулась. Несмотря на утомительную дорогу, настроение было отличное. Радовала и скорая встреча с подругой, и возможность без утайки поделиться своей новостью.

Поднявшись на цыпочки, я забарабанила в стекло. Некоторое время ничего не происходило, потом тюлевая штора отъехала в сторону и появилась заспанная физиономия. Разбуженная бесцеремонным стуком, Дарья была настолько ослеплена яростью, что в первый момент не разобрала, кто же ее беспокоит. Навалившись грудью на подоконник, она разразилась потоком брани, призывая все мыслимые и немыслимые кары на головы хулиганов. Дарью можно понять: район пользовался дурной славой. Тот еще был райончик! Богом забытый угол, населенный пьющими работягами и наркоманами. По ночам во дворе гуляли компании, в подъезде то и дело возникали драки с дикими воплями, а прибытие милицейского наряда считалось делом обычным. В общем, жизнь бурлила, и нужно иметь железные нервы, чтобы выдержать и не сорваться.

Чтоб остановить разошедшуюся подругу, пришлось сделать шаг назад, раскинуть руки в стороны и широко улыбнуться. Тут только до Дарьи дошло, кто стоит под ее окном. Секунду-другую она с недоверчивым изумлением глядела на меня, потом прижала руки к груди, наверное, чтобы сердце от волнения не выпрыгнуло, и закричала:

– Анька! Живая! – Голос у подруги был зычный. Мощной волной он вырвался в открытую форточку, докатился до ближайшей помойки и до смерти напугал копошащихся в ней котов. – Ну что ты стоишь? Заходи!

– Не ори, соседей перебудишь. Лучше дверь открой.

Она кивнула и скрылась из виду.

Даша без сомнения была мне искренне рада, но это не помешало ей, встретив меня на пороге, накинуться с упреками:

– Ты что творишь, а? Хочешь меня в могилу свести? Мне что, больше делать нечего, как за тебя переживать?

Я стояла, слушала и не возражала. К чему? Пусть человек отведет душу! У Дарьи, конечно, был повод высказывать мне претензии. А главное, она единственный человек, которого искренне заботит моя судьба. От этой мысли на душе стало тепло, и я невольно расплылась в улыбке.

– Что ты улыбаешься? – возмущенно загудела подруга. – Я чуть не поседела из-за нее, а ей и дела нет! Явилась через месяц невесть откуда и улыбается! И, главное, молчит! Что ты терпение мое испытываешь? Рассказывай быстро, где тебя носило?

– Дай хоть войти, а потом уж нападай.

– За свои выходки тебя в шею гнать нужно! А ты, наглая, в дом просишься! – проворчала подруга и, развернувшись, потопала в комнату.

Рухнув всей массой крепко сбитого тела на кровать, так что она жалобно заскрипела, Даша принялась жаловаться:

– Ты не представляешь, что я по твоей милости пережила! Мыслимое ли дело, уехала девка из города и как в воду канула. Знаешь, как я тут металась? Поехала к тебе – закрыто! Звоню знакомым – никто ничего не знает! Пытаю Павла – результат нулевой!

– Ты спрашивала обо мне Павла Ивановича? И что он? – тут же заинтересовалась я.

– А ничего! – сердито фыркнула Дарья. – Набычился, боров толстый, и сопит.

Я удовлетворенно кивнула:

– Правильно. Больше ему ничего и не остается делать.

Дарья моментально перестала кипеть и насторожилась:

– Это еще почему? Поссорились?

Я уселась в кресло и блаженно вытянула ноги.

– Ну? – подстегнула меня Даша.

– Можно считать, что так. Поссорились, – разглядывая носки туфель, пробормотала я. – Помнишь картину, что я тебе привозила на экспертизу? Самую последнюю?

– Девочка в шляпе?

– Точно. Он хотел ее себе заполучить, а я этот портрет у него увела.

– С ума сошла! Да он тебя теперь уроет!

– Пусть сначала найдет, – отмахнулась я. – И вообще, разве не ты уговаривала меня бросить его? Сама ж твердила, что он обязательно меня подставит.

– Точно! Твердила. Кричала. Говорила. Но это я так, не подумавши!