Читать книгу - "Амнистия - Андрей Троицкий"

Локтев тяжело засопел.

– В прошлый раз вы сказали, что я сбил машиной вовсе не какого-то Мизяева. Я сбил технолога, семьянина, многодетного отца. Вы сказали, что его фамилия Игнатов. Единственная запись в трудовой книжке. А вдова Игнатова проломит мою голову утюгом. А на суде ещё добавит или, в крайнем случае, плюнет в морду. Вы сказали…

– А, мало ли, что я сказал, – махнул рукой Руденко. – Тогда я, фигурально говоря, воспитательную беседу провел. Усовестил вас. Забудьте эту лирику про технолога и его дружную многодетную семью. У Мизера на той самой улице живет шмара, вот он от неё среди ночи отправился за очередным пузырем. Догнаться. Ну, спьяну бросился под колеса. А вы вышибли этой вонючке мозги.

– Значит, я наехал на уголовника…

Локтев чувствовал себя обманутым, сбитым с толку.

– А за что сидел это Мизяев?

– Его осуждали за всякие пустяки, на нем ничего серьезного сроду не висело. Кажется, последний раз он ограбил и изнасиловал семидесятилетнюю старуху. А потом засунул её в мусорный бак. И все прочее в том же роде. В аварии Мизяев сам виноват, нечего шляться ночью по проезжей части. Это мое мнение. Но его к делу не подошьешь. А ваше чистосердечное признание уже в деле – его не выкинешь. И на суде вряд ли станут интересоваться образом жизни и подвигами Мизера. Судей будут интересовать только обстоятельства ДТП со смертельным исходом. Впрочем, суд – это дело долгое. До него дожить надо.

– Что, у меня мало шансов дожить до суда?

– Это как сказать, – Руденко в задумчивости почесал затылок. – Много зависит от вас, от того, сможете ли вы переломить свое упрямство. Звучит банально, но выход есть из любого положения. И у вас он есть. Пока что есть. Надо умнеть. А если вы умнеть вдруг не захотите, что ж, я сейчас же готов написать обвинительное заключение. Из этого кабинета вы отправитесь не домой, а в следственный изолятор. Через купленных контролеров блатные узнают, кто вы и за что сели. Я ни рубля не поставлю на то, что вам в камере удастся пережить хотя бы одну ночь. Вас найдут утром со сломанной шеей. С сокамерники покажут, что вы ночью свалились с верхней шконки.

Скрестив руки на груди, Локтев покачивался на стуле из стороны в сторону. Он испытывал беспокойство в пустом желудке, какое-то странное брожение, пузырение, покалывание. Такое ощущение, будто Локтев наглотался стирального порошка для автоматических стиральных машин, и вот теперь этот порошок начал действовать. Рот наполнялся кисловатой вязкой слюной, которую приходилось часто, через силу сглатывать.

– Почему я должен вам верить? Прошлый раз вы говорили одно, сегодня совсем другое. Все эти малявы, воры в законе, старуха в мусорном баке, этот приговор в отношении меня…

Руденко поднялся на ноги, подошел к конторскому шкафу, достал с верхней полки толстый альбом. Положив его на стол перед Локтевым, он перевернул несколько стариц из плотного картона, ткнул пальцем в фотографию мужчины.

– В этом альбоме фотографии разных московских авторитетов. Вот он, красавец. Смотрит с фотографии, как живой. На снимке Мизер выглядит несколько моложе, но узнать можно. Вы ведь хорошо рассмотрели сбитого вами человека, вы запомнили его лицо? Это он?

– Он, – кивнул Локтев, чувствуя, как заурчал, как забеспокоился желудок. – К сожалению, он.

Руденко захлопнул альбом, убрав его на прежнее место в конторский шкаф, сел за стол, придвинул ближе пепельницу.

– Вы убедились: на этот раз я не блефую, – сказал Руденко. – И мне искренне жалко вас. По-человечески жалко. Сами себя в могилу закапываете.

– Дайте мне ещё пару дней на раздумье, – желудок отозвался на эти слова Локтева смачным бульканьем.

– Не могу дать ни дня, – Руденко цокнул языком. – Все сроки вышли, сегодня я должен предъявить вам обвинение и заключить под стражу. Если я этого не сделаю, в прокуратуре меня неправильно поймут. Мы, следователи, тоже под богом ходим. Но если вы решите сотрудничать со мной, обещаю вам свою защиту. На воле вас бандиты не найдут.

– Точно, не найдут?

– Сто процентов. Ваши показания, протоколы допросов будут изъяты из этой папки. А уголовное дело о гибели Мизяева мы закроем в связи с невозможностью найти виновника аварии. Вы ведь скрылись с места происшествия? Пусть все так и останется. Будем считать, что ваши следы потерялись во мраке той ночи. Тем самым мы исключаем утечку информации из милицейских источников. Понимаете? Итак, выбор за вами.

– Бывают моменты, когда выбирать не из чего.

Желудок Локтева заурчал, как проснувшийся гейзер.

– Тогда пишите.

* * *

Руденко передал Локтеву бумагу, продиктовал текст агентурной подписки о согласии лица стать внештатным осведомителем ГУВД Москвы.

– Какой-нибудь звучный псевдоним себе за эти дни не придумали? – спросил Руденко. – Тогда напишите, что выбрали себе псевдоним «Кактус». Число. И распишитесь.

– Кровью?

– Не смешно, – покачал головой следователь.

Дважды перечитав текст расписки, Руденко встал из-за стола, спрятал документ в сейф, достал из него водительские права, отобранные у Локтева при задержании, и положил их на стол перед драматургом.

– Спасибо, я без машины, как без рук, – Локтев спрятал права во внутренний карман пиджака. – Значит, о том, что я стал стукачом, то есть внештатным осведомителем, теперь будете знать только вы и я?

– Совершенно верно, – кивнул Руденко. – Вы и я. А теперь, когда все формальности выполнены, перейдем к делу. К черту всю рутину, к черту ваши театральные круги, этих гамаков и психов. Займемся настоящим делом. Вам знаком этот человек? По моим сведениям, вы должны его знать.

Руденко достал из-под бумаг черно-белую фотографию мужчины лет тридцати, показал снимок Локтеву. Тот кивнул.

– Это Тарасов Максим, – сказал Локтев.

– Он ваш друг?

– Нет, просто знакомый.

– Когда вы встречали его в последний раз?

– Последний? Кажется, года два назад в Петрозаводске. В тамошнем областном театре ставили мою пьесу «Уходящая жизнь»…

– Хорошо, вот вам бумага. Изложите все письменно. Абсолютно все, что вспомните о Тарасове. Все, что о нем знаете. Имеют значения самые мелкие детали, незначительные штрихи к портрету. Вы же драматург, вам по силам эта задача. Но без литературщины. Только факты. Начните с начала, когда, где при каких обстоятельствах вы познакомились. Где и когда встречались, ваши с ним разговоры. Общие знакомые. Привычки Тарасова, склонности, черты характера. Словом, все. По милицейской линии Тарасов никогда не привлекался, поэтому информация о нем более чем скудная.

– Что он натворил?

– Как внештатный работник милиции, помогающий следствию, вы должны иметь представление о существе дела, – Руденко надул щеки. – Доказано, что Тарасов причастен к нескольким жестоким убийствам в Москве. Вот, собственно, и вся наша информация. Мотивы преступлений – не известны, сообщники – не известны, место лежбища Тарасова не известно… И так далее. Установлена только его личность. По существу, вы единственный человек в Москве, кто хорошо знает Тарасова. Поэтому ваша информация так важна. Понимаете?