Читать книгу - "Музыка под занавес - Иэн Рэнкин"

— Тогда отправляйся на свое рабочее место, — отрезал Макрей. — Думаю, Филлида вполне в состоянии рассказать о ваших достижениях.

Но подобный расклад Тиббета ни в коем случае не устраивал. Если Шивон повысят, освободится вакансия сержанта, а значит, он и Филлида, оставаясь напарниками, станут соперниками. И, втянув живот, Тиббет кое-как втиснулся в кабинет и закрыл за собой дверь.

— Я слушаю, докладывайте, — повторил Макрей, но тут зазвонил телефон на столе, и он со сдавленным проклятием снял трубку.

Взглянув на него, Ребус невольно задался вопросом, как обстоят дела у босса с давлением. Он и сам не отличался отменным здоровьем, однако у него никогда не бывало такого свекольно-апоплексического лица. Кроме того, волосы на макушке старшего инспектора давно поредели, хотя он и был на два с половиной года моложе Ребуса. Как сказал Ребусу врач на последнем медицинском осмотре: «Вам пока везет, Джон, но любое везение когда-нибудь кончается».

Несколько раз сердито хрюкнув в трубку, Макрей дал отбой и в упор посмотрел на Ребуса.

— Внизу ждет представитель российского консульства.

— А я-то гадал, когда они спохватятся, — отозвался Ребус. — Мы с Шивон займемся этим, сэр, а Колин и Филлида пока введут вас в курс дела. Вчера вечером у нас как раз было… производственное совещание.

Макрей кивнул, и Ребус повернулся к Шивон:

— Отведем его в одну из комнат для допросов?

— Я тоже об этом подумала, — кивнула она.

Покинув кабинет старшего инспектора, они двинулись к выходу из отдела. Пробковые доски на стенах все еще были пусты. Позднее они заполнятся фотографиями с места преступления, картами, схемами, списками имен и фамилий, расписаниями дежурств и тому подобными документами. Правда, при работе по некоторым делам штаб расследования мог располагаться и непосредственно на месте преступления, однако сейчас Ребус не видел в этом необходимости. Достаточно будет, рассуждал он, повесить у въезда на парковку объявление с просьбой ко всем потенциальным свидетелям обратиться в полицию. Кроме того, можно послать Хейс и Тиббета или нескольких патрульных разместить соответствующие листовки под дворниками припаркованных на стоянке машин, однако в самом ближайшем будущем их штабом останется эта большая, холодная комната. Отсюда они и будут действовать.

Прежде чем выйти в коридор, Шивон обернулась. Сквозь стеклянную стену кабинета босса ей были хорошо видны Тиббет и Хейс, которые как будто соревновались, кто из них сумеет предложить Макрею наиболее лакомый кусочек информации.

— Сразу видно, — заметил Ребус, — идет битва за место сержанта. На кого бы ты поставила?

— У Филлиды выслуга больше. Пожалуй, в этой скачке она фаворит, — ответила Шивон. — Если место сержанта вдруг достанется Колину, я думаю, что Фил уйдет.

Ребус кивнул.

— Так куда мы поведем нашего русского гостя?

— Думаю, в номер третий.

— Почему?

Шивон усмехнулась:

— В третьей комнате для допросов самый грязный и ободранный стол и самые исписанные стены… Именно туда попадают все, кто подозревается в противоправных деяниях.

Ребус улыбнулся. Шивон была права: даже для человека с чистой совестью пребывание в третьей комнате было нелегким испытанием.

— Заметано, — сказал он.

Представителя русского консульства звали Николай Стахов. Он сам назвал им свое имя, скромно улыбнувшись. Молодой, с гладкой светлой кожей и пробором в русых волосах, он выглядел почти мальчиком, однако роста в нем было никак не меньше шести футов, а длинное черное пальто чистой шерсти только подчеркивало атлетический разворот плеч. Пальто с поднятым воротником было перехвачено поясом, а из кармана выглядывали черные кожаные перчатки, или, точнее, варежки: Ребус заметил, что пальцев на них нет. «Кто тебя одевал, мальчик?» — захотелось ему спросить, но он сдержался и только пожал протянутую руку русского.

— Мы сожалеем о смерти мистера Федорова, — сказала Шивон, в свою очередь протягивая Стахову руку.

Тот не только ответил на рукопожатие, но и слегка поклонился.

— Наше консульство надеется, вы сделаете все возможное, чтобы задержать преступника, — проговорил он.

Ребус кивнул.

— Идемте. Нам будет удобнее разговаривать в одной из наших комнат…

Они провели русского по коридору, остановившись перед третьей дверью. Она была не заперта. Ребус толкнул ее и жестом пригласил Шивон и Стахова войти. Сдвинув указатель на двери из положения «Свободно» в положение «Занято», он тоже шагнул внутрь.

— Присаживайтесь, — радушно предложил он.

Оглянувшись с некоторым недоумением, Стахов опустился на стул. В первое мгновение он собирался опереться о столешницу, но потом благоразумно решил этого не делать и сложил руки на коленях. Шивон села напротив, Ребус прислонился к стене у двери и скрестил руки на груди.

— Что вы можете рассказать нам об Александре Федорове? — спросил он.

— Я приехал принять уверения вашей стороны в том, что для поимки преступника будут предприняты все необходимые меры. Этого требует официальный протокол. Вам должно быть известно, что, будучи дипломатом, я не обязан отвечать на ваши вопросы, — парировал Стахов.

— Да, закон предоставляет вам такое право, — согласился Ребус. — Но мы полагали, что вы захотите всемерно содействовать расследованию обстоятельств гибели вашего соотечественника. Широко известного соотечественника, — добавил Ребус, постаравшись принять скорбный вид.

— Разумеется, разумеется, — кивнул дипломат. — Мы готовы помочь…

Пытаясь разговаривать одновременно с обоими, он вынужден был постоянно вертеть головой. Это не могло не вызвать в нем ощущения дискомфорта, чего и добивался Ребус.

— Превосходно, — сказала Шивон. — В таком случае будьте добры рассказать, насколько сильной головной болью был для вас Федоров.

— Головной болью? — По тону Стахова было не ясно, действительно ли его подвели познания в английском.

— Насколько он был вам неудобен, — перефразировала свой вопрос Шивон. — Ведь по нашим сведениям, Федоров был не только известным поэтом, но и известным диссидентом.

— Он вовсе не был нам неудобен.

— То есть власти вашей страны хорошо к нему относились? — Шивон сделала попытку зайти с другой стороны. — Скажите, быть может, в консульстве состоялось что-то вроде приема в честь приезда в Эдинбург возможного лауреата Нобелевской премии?

— В сегодняшней России Нобелевским премиям уделяется не слишком большое внимание.

— В последние несколько дней мистер Федоров дважды выступал перед публикой. Вы присутствовали на его поэтических вечерах?

— Нет. У меня было много других важных дел.

— Но, быть может, кто-то из вашего консульства?..