Читать книгу - "Грехи наших отцов - Оса Ларссон"

снова Пеккари… Ребекка смутно помнила, как Сиввинг говорил бабушке, что Пеккари должны больше помогать ей с Ребеккой. Брать ее на лыжные прогулки, к примеру. Или купить новый велосипед.

– Ни за что, – отвечала бабушка. – Не нужна мне их помощь. Они вышвырнули Вирпи, когда той было всего четырнадцать.

С другой стороны, бабушка ни разу не говорила о маме. Запретная тема – Ребекка рано это усвоила. Вопросы о маме или папе как будто смущали бабушку, и она отворачивала лицо. Любила ли мама кровяную запеканку? Какие цветы ей нравились? Ничего этого Ребекка до сих пор не знала.

– Где они познакомились, тебя интересует? На танцах… да, как будто на танцах.

Когда же Ребекка собралась на юридический, одна из деревенских кумушек съязвила, что давно приметила, что Ребекка – вылитая Вирпи. Большего она не сказала, но Ребекка поняла мысль. Вирпи считалась женщиной со странностями, и Ребекка якобы пошла в нее.

Кое-кому в деревне не верилось, что дочь Микко станет адвокатом. Для этого у семьи был слишком низкий статус. Микко со своей «фирмой» еле сводил концы с концами. Он и слова не мог сказать поперек, когда Ребекку дразнили другие деревенские дети. Почему – это она поняла позже. Родители этих детей дразнили Микко, и теперь все шло по второму кругу. Как на карусели, которой положено крутиться.

И вот много лет спустя она вернулась сюда в своем дорогом пальто и сапогах… Ох уж это пальто от «Тайгер», напрочь разрушило их представление о мироустройстве!

Стокгольмская жизнь стала для нее чем-то вроде тюрьмы. Ребекка работала, работала и работала – пока почти полностью в этом не потерялась. И каждое лето наведывалась сюда. И на Рождество на несколько дней, теперь уже в пальто от «Прада».

Наконец, на похороны бабушки.

Она могла бы до сих пор жить там. Топтаться по дорогим коврам адвокатского бюро в еще более дорогой обуви. Клевать носом перед безмозглыми сериалами во все более дорогих квартирах. Но когда переехала из Стокгольма в опустевший бабушкин дом, это ощущалось как освобождение. Адвокатская карьера – что-то вроде капкана на лис. Вечные переработки. Клиенты, для которых деньги – и мораль, и жизненные принципы. Ребекке удалось вырваться – пусть израненной, зато живой. Найти дорогу к своему очагу на южном склоне холма, со старыми вещами, напоминавшими о жизни здесь с бабушкой, домоткаными гардинами, крашеной мебелью и комнатными цветами, о которых соседи вспоминали, что и сами когда-то получили от бабушки черенок.

И вот сейчас, похоже, Ребекка снова угодила в капкан. Работает как сумасшедшая, и за что? За жалкую часть своей стокгольмской зарплаты.

А теперь еще этот фон Пост…

– Черт с ним! – выругалась Ребекка вслух, не особенно задумываясь, к кому обращена эта реплика.

И в этот момент в боковое стекло постучали.

Сиввинг.

– Все мечтаешь? – спросил он, когда Ребекка открыла дверцу.

Солнце почти зашло. Щебетали птицы. С крыш капало.

– Весенний упадок сил, – объяснила Ребекка.

– Понятно… Разомлела, значит, на солнышке.

Ребекка выпустила Снурриса, который тут же принялся задирать Беллу, собаку Сиввинга. Малыш прыгал вокруг нее, поднимал зад и так ожесточенно мотал хвостом, что Сиввинг расхохотался.

«Ну, давай же!» – говорили веселые щенячьи глаза.

Но Белла на него даже не смотрела. В пасти она держала лувикковую варежку[15].

– Она сводит меня с ума. – Влюбленные глаза Сиввинга не давали усомниться в правильности выбора слов. – Сначала вообразила, что беременна, а теперь вот усыновила эту варежку. Всю ночь с ней возится – скулит, укладывает спать… Я глаз не могу сомкнуть вот уже неделю. Не возьмешь ее себе на пару дней? Хочешь укропного мяса? – Сиввинг приглашающее помахал пластиковой банкой. – Все, что нам нужно, – сварить картошки… Слушай, ты уже прошла техосмотр?

– Пройду обязательно, – пообещала Ребекка и поняла, что уснула бы на месте, имей она возможность упасть на кровать.

– Что с тобой? – забеспокоился Сиввинг.

– У меня был необычный день на работе.

– Видела Кристера?

– Что? Нет… в любом случае с Кристером это никак не связано.

Но Ребекке вдруг вспомнилось, как смотрел Кристер в ее окно.

– Ну хорошо, расскажешь за обедом. У тебя есть картошка или мне своей захватить?

* * *

Они разогрели укропное мясо и сварили картошку. Окна на кухне запотели. А потом Ребекка рассказала Сиввингу о Хенри Пеккари, который умер на острове Палосаари, и об останках отца Бёрье Стрёма, обнаруженных в морозильнике.

Довольные, наигравшиеся собаки растянулись под столом. Они тоже получили укропного мяса в качестве добавки к сухому корму. Белла подтолкнула варежку к животу и зарычала на щенка, чтобы держался подальше.

– С шестьдесят второго года… – задумчиво повторил Сиввинг, ковыряя в зубах ногтем. – Ты уже говорила с Рагнхильд Пеккари и Улле?

– У этого убийства истек срок давности. И потом, они ведь мне никто, если по-настоящему… Ты ведь знаешь, что мы с Пеккари никогда…

Ребекка пожала плечами, не закончив фразы. Вдруг собаки вскочили и залаяли. Во двор въехала машина.

– Кто это? – удивился Сиввинг, и Ребекка посмотрела в окно.

К дому приближался только что вышедший из такси судмедэксперт Ларс Похьянен.

– Похьянен, – простонала Ребекка. – Приехал меня уговаривать.

* * *

Похьянен с благодарностью принял приглашение поужинать и перемешал мясо с картошкой в своей тарелке в однородное пюре.

– Я никогда ни о чем не просил тебя, Мартинссон, – начал он и с удовольствием положил ноги на щенка, который улегся как раз под его стулом, – но ты должна оказать мне эту услугу… В этом доме совсем нечего выпить?

Ребекка достала водку, и они выпили по две рюмки.

– Мне рано вставать, – сказал Ребекка. – Многое изменилось с тех пор, как Бьёрнфут уехал.

Она посмотрела на часы, но мужчины ее как будто не слышали. Им было хорошо здесь, на кухне, и они никуда не торопились. Знай наполняли рюмки друг друга. Когда бутылка опустела, Сиввинг, никого ни о чем не спрашивая, достал новую. Откинулся на спинку, так что плетеный стул затрещал.

– Бёрье Стрём, – начал он. – Его золото