Читать книгу - "Голем прячется в тенях - Стасс Бабицкий"

Карета едет по улицам Праги. Шум города.

ВОРЖИШЕК (рассказывает). Пане Доминик отвесил мне подзатыльник за то, что некстати брякнул про убийство Мартинки и ее сестры. Обидно, панове, вот ей-ей, обидно. Я же как лучше хотел. Да оно и вышло лучше. Пане Родион клещом вцепился в следователя по особо важным делам, потребовал показать ему место преступления и трупы обеих девиц. Уж как отбивался пане Доминик! Ругался страшно. Кричал, что не позволит любопытным иностранцам совать нос в частную жизнь обывателей Пражского Града, коих он лично поставлен защищать. Пане Родион не склонился перед налетевшей бурей, только усмехнулся и заметил, что частная жизнь обывателей Пражского Града его нисколечко не интересует, но вот смерть – весьма и весьма. Тем более, если барышень и графа Гурьева погубил один и тот же убийца. Пане Доминик возразил: а если не один и тот же? На что пане Родион всплеснул руками: да сколько же у вас Големов по ночам ходит? Дюжина?! И заметил вскользь, что если ему будут мешать расследовать смерть русского графа, то он немедленно умоет руки и вернется в особняк князя Салтыкова. Пане Доминик сообразил, что князь тут же помчится к бургомистру, а потом бургомистр устроит выволочку пане Доминику. Следователь смирился и перестал метать молнии, хотя гром нет-нет, да и рокотал в отдаленном ворчании. Он приказал запереть любовницу графа в нумере и охранять, пока не проспится. Поехали на Анненскую улицу. В карете старикан старался не глядеть на русского сыскаря, хотя это было трудно – сидели они лицом к лицу, но обращался пане Доминик только ко мне. Пане Родион тоже игнорировал соперника, говорил подчеркнуто со мной одним. Будто я громоотвод, право слово.

КУЧЕРА (к Воржишеку). Черная спина… Черная спина, да? Кто одевается во все черное, Томаш?

ВОРЖИШЕК (задумчиво). Трубочисты.

МАРМЕЛАДОВ (к Воржишеку). У трубочистов, пане Томаш, руки сажей перепачканы. И на глине, и на подушке остались бы черные пятна.

КУЧЕРА (задумчиво). А может рабби из синагоги? Они тоже черные одежды носят. Надо в Йозефов заехать, поспрашивать.

ВОРЖИШЕК (качая головой). Ну, не знаю… Мартинку убили напротив Свиной башни. Стали бы евреи там убивать? Да они проходить мимо и то не отваживаются, по кривому переулку перебегают.

КУЧЕРА (перебивая). А я бы все же проверил, Томаш. Первого Голема в незапамятные времена сотворил рабби Лёв, как раз, чтобы он ходил туда, куда сами евреи сунуться не отважатся. Что если и нынешнего Голема сотворили с подобной целью?

ВОРЖИШЕК (кивает). На старом кладбище, у синагоги, есть могила Махараля. Может Голем там скрывается?

МАРМЕЛАДОВ (усмехаясь). Вы что же, пане Томаш, и вправду верите в эти сказки? Хотя может ли быть иначе. Вы слушаете эти истории с детства. Даже я за то короткое время, что прожил в Праге, успел наслушаться историй. И про Голема, и про чудовище с двумя затылками, и про гигантских крыс в подземных ходах под Градчанами, и даже про то, что один бродячий торговец превратился в отвратительное насекомое… Все это, бесспорно, самобытно и необычно. Когда писатели запрут пражские легенды на бумаге, в решетке из строчек, а сверху покроют все переплетом из тисненой кожи – эти сказки разойдутся по всей Европе, да и у нас, в Москве, их зачитают до дыр. Но воспринимать байки о Големе всерьез никто не станет.

ВОРЖИШЕК (рассказывает). Пане Доминик вспыхнул, но не ответил. Замкнулся в обиженном молчании. Пришлось мне одному показывать пане Родиону место, где убили Мартинку. Зеваки там все следы уже вытоптали, а хозяйка мясной лавки оттирала кровавые пятна со стены. Пришлось на них прикрикнуть, для острастки, чтоб не мешали. Пане Родион осмотрел мостовую в поисках улик, потом встал и, даже не отряхнув свои щегольские брюки, спросил, где стояла телега, под которой нашли тело. Я показал, но это не удовлетворило русского сыскаря. Он свистнул, подзывая трех бездельников, и велел перекатить телегу, чтобы встала точно на прежнее место. Потом взобрался на нее и стал размахивать руками… Зачем? Сразу не догадался, потом уж понял. Пане Родион примерялся, как сам убил бы девчонку. Ох и методы у него. Поставить себя на место убийцы! Да как можно?! Чуть подумаешь об этом, мурашки по коже бегут…

Спрыгнул он с телеги, приподнял замызганный кусок брезента и осмотрел решетку сточной канавы, даже пальцы туда зачем-то окунул. Достал чистейший платок, вытер испачканную руку и засунул грязный комок ткани обратно в карман. Пошел соседей расспрашивать. Удивительное дело – всего два месяца в Праге, а уже свободно болтает по-нашенски! Правда, вопросы он задавал странные, не про крики на улице, не про Голема и даже не про телегу. Он спрашивал: как часто в ту канаву сливают кислое молоко…

А потом мы поехали в покойницкую. Ух, панове! Признаюсь, в этом подвале я всегда цепенею. Не потому, что там холодно, аж пар изо рта идет, и не потому, что там мертвяки вокруг. Мертвяков я не боюсь, да и одеться можно потеплее. Но там всегда такая жуткая тишина, от которой в душе просыпается ужас. Будто сам в гробу лежишь…

Тело русского графа успели привезти сюда, сняли мундир и прочую одежду. Доктор как раз закончил с ним возиться, подтвердил все предположения пане Доминика. Тот сразу расцвел, заулыбался и с вызовом обернулся к пане Родиону. Но русский разглядывал вывернутую шею Эльжбеты.

МАРМЕЛАДОВ (задумчиво). Это первая жертва? Старшая сестра, так вы сказали, пане Томаш?

ВОРЖИШЕК (кивает). Да, Эльжбета Бржезова. Ее задушили в собственном доме. А это Мартина, которую нашли сегодня утром под той телегой.

МАРМЕЛАДОВ (отрешенно). Эту я сразу узнал.

ВОРЖИШЕК (удивленно). Вы разве видели ее прежде? Или… А, я догадался… Узнали по жутким ранам…

МАРМЕЛАДОВ (все так же отрешенно). Барышень убил один человек, но почему-то обошелся с ними по-разному. Эльжбету задушил тихо, без увечий, а Мартину – растерзал.

ВОРЖИШЕК (с видом знатока). Известно, почему. Старшая сестра – сама кротость, кого ни спросишь, все ее любили, а младшая – бес в юбке. Вечно всюду лезла, раздражала людей. Такая и глиняного истукана до бешенства довести могла. Вот Голем ее и…

МАРМЕЛАДОВ (со вздохом). Нет, здесь иное. Мартину задушили, в том нет сомнения. Зачем же убийца после этого шесть раз ударил обмякшее тело о стены и трижды о железную решетку сточной канавы? Зачем кому-то понадобилось калечить труп?