Читать книгу - "Мрачный залив - Рэйчел Кейн"

– Было бы неплохо. Но ты должна держаться позади – так положено.

– Встретимся у твоего офиса, – говорю я ей. – Дай мне сорок пять минут.

– Хорошо, – соглашается она. – Будь осторожна за рулем и сбрось мне эсэмэску с парковки; ты же знаешь, как на меня будут коситься, если ты зайдешь в здание.

– Ну да, понимаю. Я буду осторожна. Ты не против, если я дам тебе непрошеный совет?

– Давай.

– Сделай несколько глубоких вдохов-выдохов. Прочисти мозги. Потом посоветуйся со своим боссом. Я знаю, что тебе хочется нырнуть во все это очертя голову, но факт в том, что, по-моему, это будет долгая и тяжелая работа. Прибереги свою страсть на потом. Она тебе понадобится.

– О, – отвечает она, – страсти у меня хватит. Поверь.

Я верю. В ее голосе звучит небывалая твердость. Зрелая, глубоко укоренившаяся.

Кец быстро прощается и вешает трубку, и я откладываю на потом проверку, над которой заснула, и собираюсь в поездку. Уже достаю из холодильника бутылку воды, чтобы взять с собой в дорогу, когда раздается звонок в дверь. Я смотрю на монитор камеры безопасности, чтобы проверить, кто это.

На экране вижу курьера с планшетом в руках; вид у него нетерпеливый. Позади него на улице виднеется фургон темного цвета без эмблемы. Я несколько секунд рассматриваю курьера. На его рубашке тоже нет логотипа, только какой-то бейдж. Мне нравились прежние времена, когда курьеры приезжали на отмеченных фирменным знаком машинах в четко различимой униформе. В наши дни кому-либо легко проникнуть в дом, нужны лишь планшет и сумка.

Через домофон я прошу доставщика поднести бейдж поближе к камере. Выглядит вполне настоящим. Поэтому я иду к двери, отключаю сигнализацию и открываю дверь. Как обычно в таких ситуациях, я настороже: машинально просчитываю местонахождение ближайшего оружия, собираюсь на случай нападения. Вот что делает с тобой ПТСР: заставляет тебя постоянно оценивать шансы на выживание как в обычной обстановке, так и в случае каких-то неожиданностей. Это утомительно. Но в моем случае – просто необходимо.

Водитель просто сует мне планшет и говорит:

– Распишитесь вот здесь, пожалуйста.

Я беру устройство и вывожу пальцем что-то, даже отдаленно не напоминающее подпись, но он не смотрит на это, только нажимает кнопку и протягивает мне узкий длинный конверт из плотной бумаги. Курьер уже на полпути к фургону, когда я переворачиваю конверт и вижу, что это письмо адресовано не мне… точнее, не Гвен Проктор.

Оно адресовано Джине Ройял, моему прежнему «я». Обратного адреса нигде не видно.

Я чувствую, как холод и жар волнами прокатываются через меня, вызывая в моей душе ярость. Мой первый порыв: крикнуть вслед курьеру, чтобы он вернулся и забрал письмо, но я обуздываю этот инстинктивный импульс. «Лучше знать, чем не знать», – думаю я и фотографирую номерной знак машины, прежде чем закрыть дверь. Включив сигнализацию, опускаюсь на диван. Потом переворачиваю конверт и отрываю полоску перфорации, осторожно раскрываю его и вытряхиваю содержимое.

Из него выпадает другой конверт, поменьше, из белой бумаги. Он падает лицевой стороной вниз. Я проверяю картонную упаковку – в ней больше ничего нет. Я откладываю ее в сторону, делаю вдох и переворачиваю конверт.

Мне знаком этот почерк. Он заставляет меня ощетиниться изнутри, в желудке точно перекатывается клубок колючей проволоки. «Он мертв. Мэлвин Ройял мертв», – твержу я себе, но это звучит слабо, точно хныканье в кромешной тьме. Задавленно и глухо.

Я продолжаю смотреть на конверт, как будто могу заставить его исчезнуть, никогда не быть, но он остается там, где лежит – и будет лежать. «Я должна сжечь его, – думаю я. – Или пропустить через шредер, не вскрывая». Письмо достаточно тонкое, чтобы я без труда могла сделать это в своем рабочем кабинете. В этой мысли есть некая свобода, влекущая меня.

Сейчас Мэлвин не может сказать ничего, имеющего хоть какое-то значение в моей жизни.

И все же мои руки сами тянутся к конверту. Я почти не управляю ими, только наблюдаю, как они вскрывают его, достают и разворачивают письмо.

Мелкий, изящный почерк, бегущий по странице, заставляет меня вздрогнуть так сильно, что бумага отвечает слабым протестующим трепетом. Сама не желая того, помимо собственной воли, я фокусирую взгляд на первой строчке.