Читать книгу - "Княжий сыск. Ордынский узел - Евгений Кузнецов"

Корней не бежал, он стоял, раскорячившись и пригнувшись, и в упор смотрел на нападавшего. Меч высверкнул и, описав длинную дугу, опустился на выставленную вперёд руку, защищавшую голову. Короткий рубящий удар дикого металла, под которым разваливается мягкая плоть и брызжет дымная кровь… Меч впился в руку Корнея со странным металлическим клацаньем, как клацает дверной засов, и прочно застрял в наручи, прикрытой длинным рукавом.

— Отдай, не то уронишь, — сказал Корней и, резко опуская руку, выдернул оружие у изумленного врага. Тот ещё тупо и растерянно смотрел перед собой на пол, где по его представлениям должен был сейчас биться человек, против которого он обратил свой острый меч. Хлёсткий удар в лицо отбросил стражника назад. Пятясь, он запнулся об распростертого меня и упал на своих молчаливых товарищей.

— Ты живой, Сашка? — Корней ощупал мое лицо и голову. Я невольно вскрикнул, когда его ладонь надавила на разбитое в кровь темечко. Но это помогло окончательно прийти в себя.

— Живой, убери лапищи…

— Смотри, жив! Что значит привычка… Ещё пару раз по башке получишь, и совсем это перестанешь замечать, — осклабился князь, и в голосе его чувствовалась радость. — Вставай, подсоблю.

И мы пошли по комнатам искать то, за чем пришли.

— Вот она! — Корней поднял повыше чадящую плошку и указал туда, где в углу под образами за длинноногим столиком, с раскрытым псалтырем лежащим на нём, неподвижно стояла невысокая женщина с ног до головы закутанная в тёмное покрывало или плащ. Она, несомненно, слышала шум нашей возни в коридоре и сейчас со страхом, отражавшимся в широко раскрытых глазах, смотрела на нас.

— Эй, татарочка, ты не бойся! — сказал Корней. Она не ответила, все так же непонимающе глядя на нас.

— Может, ты по-ихнему кумекаешь? Скажи ей чего, успокой. Не ровён час — закричит! — он обернулся ко мне. Я, было, открыл рот, но Корней поспешно отвел огонёк от моего лица. — Нет, лучше не рискуй, у тебя вся морда в кровище, только детей пугать!

И тут это случилось: в тишине раздался детский писк. Корней остолбенело уставился на меня. Я тоже был потрясён, но соображение помалу начало возвращаться в мою терпимо болевшую голову:

— Ну, чего засбоил? Бабы с ребёнком никогда не видел?

— Которые маленькие такие?

— Маленькие. Плачут. Их женщины рожают. Дети. Младенцы.

— А-а-а…

Корней потянул за край покрывала, в которое была укутана пленница. Оно соскользнуло вниз, и мы увидели на руках полуодетой женщины крохотный тряпичный кулёк. Из кулька и раздавался плач. Скорее не плач, а кряхтение. Открытие поразило нас как громом. Двух здоровенных мужиков запросто размазало тоненькое «уа-уа», слышавшееся из под тряпок. Оно опрокидывало все наши лихие расчеты. Почуяв в наступившем молчании что-то недоброе, женщина покрепче прижала свёрток к груди и, казалось, была скорее готова умереть, нежели выпустить его.

Молчание затягивалось, и она спросила первой:

— Кто вы?

— Люди князя московского, — не особо вдумываясь в то, что говорю, ответил я.

«Боже мой, — билось у меня в голове — баба-то с ребёнком! Ну, и куда мы её девать будем?»

— Нам служанку княгини Кон… Агафьи надо видеть, — встрял в разговор князь Корней. — Ты, что ли, Салгар будешь?

Удивление, мимолетное как порыв ветра, мелькнуло на лице женщины. Но длилось оно миг.

— Да, Салгар — я, — сказала она вполне спокойно и обратила взор на ребенка, начав привычно укачивать его.

— Освободим тебя… то есть, освободить тебя хотели… Твой робятёночек? — Корней зашевелил растопыренными пальцами, показывая свёртку «козу». — А звать как?

— Салгар.

— Салгар?

— И я — Салгар, и она Салгар.

— Девка, что ль? — Корней, похоже, был убеждён, что младенцы бывают только мальчиками. Женщина говорила по-русски очень чисто, чуть растягивая слова, напевно, что более подходило уроженке поморья, чем этой черноволосой степнячке.

— Что делать будем, старшой?

Последнее «старшой» мой князь всегда произносит с кривой ухмылкой, но сегодня он изменил себе. Видно, по настоящему растерян. А в самом деле, что же нам теперь делать? Нелепо тащить через все заборы бабу с ребенком. Оставить её здесь тоже сладкого мало. Нас, виноватых, Иван Данилович за промах за … повесит. А на ней, безвинной, тверские отыграются.

Словно угадав мои мысли, женщина сказала:

— Теперь нас со света сживут…

— Ладно, собирай ребёнка, идём, — решился я.

И тут моего князя прорвало:

— Ты что, сдурел?!! — зашипел он. — Как мы с таким подарком из кремника выберемся? Берём её одну, а дитёнка оставим. Ничего с ним не станется — караул через час меняться придёт.

Я стряхнул его руку с плеча.

— Это мне решать. Против совести не пойду — мыслимо ли мать с дитём разлучать? Пропадать так вместе! А ты, — обернулся я к Салгар, — скажешь силком заставили… Идём.

Я вышел из комнаты в коридор, за мной черней грозы вылетел Корней, бормоча ругательства и стараясь не встречаться со мной глазами. И тут мне пришла в голову одна мысль.

— Ладно, князь, потом своё отсердишься. Скажи лучше, как думаешь, если здесь, в кремле пожар случится, караулы со стен снимут?

— Снимут, поди, — пробурчал он. Его лицо немного просветлело. Он понял меня:

— Только этот теремок подожжём, или весь дворец спалим?

— Только теремок, жадина.

— Жаль…

Я выхожу из забытья в неведомом мне месте: крохотный кут за русской, с белёным боком печью, занят лежанкой крытой несколькими медвежьими и волчьими шкурами. Жёсткая шерсть колет щёку. Прямо надо мной вдоль стены развешены пучки засохшей травы. Травы лечебные: я распознаю в скупом освещении жёлтенькую мелочь цветов зверобоя и крупные шишки кровохлёбки на длинных голых стеблях.

— Оклемался, что ли, парень? — с удивлением и радостью я узнаю голос нашего домохозяина-охотника. Вот он и сам появляется в проёме между печью и стеной, загораживая свет. Виден лишь один оклад — маленькая плешивая голова торчит из привычной заячьей душегрейки, а когда поворачивается боком, заметна жиденькая кургузая бородёнка.

— Где это мы, батя?

— Я дома, а ты, стало быть, у меня.

Ну да, конечно, о чём это я? Раз тут дед, значит это его дом. А если я тут, значит, я у него дома. А миг назад, в беспамятстве, я был… Я был в тверском кремле. Но когда мы уходили в кремль старика дома не было. Может это не его дом? Или его? А бежал я сюда не один… Со мной была… была…

— Орала как оглашенная. Голоднющая!

Это бубнит рядом хозяин. О ком это он? А-а-а, понял, о спасенной нами пленнице.

— Ты, отец, хоть покормил их?