Читать книгу - "Работа над ошибками - Питер Лавси"

— Они сальные и спутанные. Знаете, как это неприятно?

— Они у вас от природы такие?

— Конечно, нет. Чтобы сделать подобную завивку, парикмахеру требуется очень много времени.

— Я имею в виду цвет.

— Да. Такой уж я родилась. Раньше ненавидела свои волосы. Из‑за них меня в детстве дразнили. С рыжими всегда так.

— Если вы хотите быть похожей на других, зачем же сделали такую прическу?

— Я больше не ребенок. Давно поняла — это хорошо, когда тебя замечают.

— Например, мужчины?

Саманта покраснела и пристально посмотрела в лицо Маунтджою. Она уже почти перестала думать об угрозе сексуального насилия. Однако последний вопрос похитителя заставил ее осознать, что она, возможно, поторопилась.

— Я хотела сказать, что это хорошо, когда тебя замечают как музыканта, — пояснила она. — В последнее время классика становится все более популярной и успешно конкурирует с поп‑музыкой. В этой ситуации важную роль играет не только талант, но и внешность исполнителя. И я постаралась сделать так, чтобы моя внешность привлекала внимание.

— Что ж, вам это удалось, — небрежно заметил Маунтджой, надеясь, что его тон успокоит Саманту. — Во всяком случае, бутерброд вы получите.

Положить ломоть ветчины между двух кусков хлеба было нехитрым делом. Ни масла, ни майонеза у Маунтджоя не было. Саманта продолжала причесываться и приводить себя в порядок. Маунтджой невольно отметил, что она похожа на умывающуюся кошку.

— А что будет, когда у вас закончатся деньги? — поинтересовалась Саманта. — Мне кажется, вы уже потратили бо́льшую их часть.

Маунтджой промолчал.

— Боюсь, вам придется взять мою скрипку и отправиться на улицу, чтобы хоть что‑нибудь заработать. Умеете играть на скрипке? Если нет, то я дам вам несколько уроков. Заодно скоротаем время.

Маунтджой протянул ей бутерброд на тарелке и спросил, не хочет ли она еще чаю.

Саманта кивнула.

— Удивительно, что вы купили рассыпной чай, — заметила она. — Пакетики гораздо практичнее. Я всегда покупаю именно их. Сейчас можно, опустив в чайник пакетики разных сортов, заваривать смеси — цейлонский с бергамотом или с китайским.

Слово «сейчас», которое употребила его пленница, сказало Маунтджою о многом. Ему окончательно стало ясно — Саманта догадалась, что имеет дело с беглым заключенным. Джон приказал себе больше не переживать по этому поводу. Теперь это не так важно. Просто поначалу ему не хотелось пугать ее.

— А что еще сегодня в меню? — поинтересовалась Саманта. — Вы принесли что‑нибудь по‑настоящему вкусное?

— Шоколад.

— Я его нечасто ем. Но, поскольку я голодна, попробую. Можно на него взглянуть?

Она отложила расческу и протянула руки к сумке, которая стояла на полу.

— Нельзя.

— Почему? — В ее голосе прозвучала обида. — Что плохого в том, что я на него посмотрю? Боитесь, я слишком много съем? Да я к нему даже не притронусь, если ваш шоколад вам так дорог.

Джон поднял с пола сумку и отнес ее в кухню.

— Между прочим, деньги‑то были мои, — напомнила Саманта. — И у меня есть право знать, что вы купили.

Маунтджой принялся раскладывать покупки в отделения крохотного буфета.

— Еще у меня здесь две нарезанные буханки хлеба, четыре пакета куриного супа, пинта молока, восемь кусков говяжьей солонины, шесть бананов и немного чая и сахара, — сказал Джон, не желая пока обострять отношения с пленницей. — Ну что, теперь довольны?

— И еще шоколад?

— Да. И шоколад.

— Тогда я не понимаю, зачем вы пытаетесь создать ореол тайны вокруг сумки с продуктами?

— А мне скучно, — усмехнулся Маунтджой.

После этого, пользуясь тем, что находится вне поля зрения Саманты, он вынул из сумки то, что было спрятано на самом дне, и положил сверху на буфет таким образом, чтобы предмет нельзя было увидеть.

Это был пакет с краской для волос «Мокко».