Читать книгу - "Тигровая шкура, или Пробуждение Грязнова - Фридрих Незнанский"

Над головой звенел комар. Грязнов отмахнулся было рукой, но, поняв, что этот занудливый кровопийца, к которым он так и не смог привыкнуть за время своей работы в Пятигорье, все равно не оставит его в покое, открыл глаза. За окном наполнялось радужным солнцем августовское воскресное утро. Можно было бы и поспать подольше — воскресенье оно и в Африке воскресенье, однако в нем уже окончательно проснулись забытые, казалось, инстинкты старшего оперуполномоченного по особо важным делам Московского уголовного розыска, и теперь он уже не сомневался, что пока не раскрутит стожаровский клубок с тигром для президента, он уже и спать спокойно не сможет, да и мозги будут работать в единственно нужном направлении. А мозгами пораскинуть было над чем.

Сунув ноги в мягкие тапочки из оленьей кожи, подаренные ему на день рождения пятигорскими охотниками, он сделал пару резких движений и несколько раз отжался на дощатом полу. А когда понял, что проснулся окончательно, бодро прошелся к умывальнику, по пути включив телевизор.

Решив по мере возможности не связываться с местной столовой, он нагрел кипятильником кружку воды, заварил чай покрепче, достал из тумбочки стола пачку сахара, оставшийся с вечера слегка зачерствевший хлеб и аккуратно развернул огромный пакет со свежекопченым лососем, что вручил ему накануне вечером летнаб Прошляков, когда провожал с аэродрома в гостиницу. «Чтоб было чем закусить».

Купаясь в теплых лучах, за окном ошалело чирикали воробьи, на экране телевизора мелькали кадры какого-то давно забытого фильма про любовь, аппетитным розовым куском развалился на подстеленном клочке газеты убийственно пахнущий лосось, в меру заварился чай, — словом, все располагало к спокойному анализу того, что удалось наскрести, а точнее говоря, не наскрести, в Стожарах. Подумать было о чем.

Вчера, после ночного телефонного звонка Прошлякова, который припомнил неестественную для Шаманина угрюмость и столь же неестественную для него недосказанность, когда тот докладывал о возможной причине последнего пожара, майор Мотченко затребовал вертолет, и они втроем, высадившись на песчаной косе разлившейся в этом месте протоки, прочесали урочище Дальнее, пытаясь найти причину столь странного и оттого непонятного для Шаманина поведения. Они уже заканчивали обход пожарища, как вдруг у самого подножия сопки наткнулись на выгоревшую землянку, которая все еще продолжала вонять сгоревшей рыбой, и уже не было сомнения, что именно отсюда вверх по сопке шел огонь. Никаких следов, которые могли бы вывести на виновника пожара, зато по всему пепелищу четко проступали следы кирзовых сапог сорок четвертого размера. Теперь уже не оставалось сомнений, что землянку эту Шаманин видел и даже спускался в ее прогоревшее нутро, и естественно, что Грязнов не мог не задать вопроса, который крутился у него на языке: «Почему?.. Почему Шаманин не доложил об этом летнабу, когда тот прилетел в урочище, чтобы снять парашютистов с пожарища? Он что, все-таки скрывал порой виновных земляков, хоть и слыл в Стожарах принципиально-неподкупным человеком?»

— Чушь! — обиделся за своего парашютиста летнаб.

— Так почему же в таком случае он скрыл этот факт?

— Получается, были на то причины, — подал голос майор, отгоняя веткой особо нахальных комаров.

— Вот и я о том же. А посему можно предположить, что Шаманин по каким-то приметам узнал хозяина этой землянки, но даже при его принципиальности вынужден был скрыть этот факт. Почему?

Именно это злосчастное «Почему?» и не давало ему покоя.

Впрочем, один из вариантов ответа лежал буквально на поверхности.

По каким-то только ему известным приметам Шаманин догадался, кто именно коптил в этой землянке выловленную в протоке кету, и оттого, что этот человек был довольно близок ему, он до поры до времени воздержался сдавать его летнабу. Как говорится, все мы люди, все мы человеки, — и даже самые принципиальные идут порой на компромисс, чтобы спасти от той же тюрьмы друга, родственника или просто хорошего знакомого.

Правда, эта версия не имела какого-либо отношения к той трагедии, что случилась в кедровнике, — не станет же спасенный тобой человек сначала стрелять в тебя из-за угла, а потом добивать контрольным выстрелом в голову. И все-таки она требовала своей отработки.