Читать книгу - "Место преступления - Фридрих Незнанский"

Сказал, а она лишь согласно кивнула и спрашивать не стала: идеальная жена была бы, подумал Филипп. Видать, только одно сейчас на уме. Это если судить по ее ищущим взглядам и плавающей на пухлых губах сладкой улыбке…

Вот тут и нашел Филипп время задать не совсем, может, удобный вопрос Фросе — по поводу все той же коровы.

— Слышь, девушка? — позвал шутливо. — Ты вчера стала мне про свою корову рассказывать, а я тебя перебил и не дослушал, извини, ради бога. А сейчас, пока бегал, вспомнил. Ну, так чем делото закончилось? Продал ее барышник ваш и взял то, чего ты была ему должна, да? Честный, говоришь, оказался?

— Дак чего ж зря-то? Часть денег даже вернул, ну, после процентов. Ничего не могу сказать.

— А давно была у тебя эта история?

— Не-е, недавно, вот как погорел народ у нас со своими вкладами. Много народу пострадало, не я одна.

— Это что, та компания, что инвестиции принимала?

— Ну да, она самая. Нету ее теперь, и плакали денежки. А долг-то отдавать надо было. Вот и рассталась с буренкой.

— Я смотрю, тут у вас многие пострадали от той компании, да?

— Так два раза пострадали, — улыбнулась она беспечно. — И от компании, и от Плюшкина — тоже. В долг-то у него брали, а он никому не отказывал, даже на целый год соглашался ждать.

— Вон как…

Филе такая щедрость ростовщика показалась весьма подозрительной. Словно население «окучивали» с двух сторон, а эти «девушки», сами того не понимая, так и лезли в распахнутые пасти крокодилов… Выходит, не такой уж и безобидный этот Плюшкин, как про него говорит Фрося.

Сергуня появился точь-в-точь. С удочками. Филипп многозначительно поглядел на Фросю, и та, улыбнувшись понимающе, достала вчерашнюю четвертинку и налила рыбачку стопку. А Филя не стал пить, показав жестом, что вроде бы как уже успел, перед завтраком. И они отправились на рыбалку, провожаемые ласковым взглядом улыбающейся хозяйки, бодро и ловко передвигающейся по веранде. Отойдя подальше, Сергуня уставился на москвича с явным вопросом: ну как? И получил исчерпывающий ответ в виде поднятого большого пальца. Просиял и сказал, что его совет приезжему был правильный, лучше, чем у Фроси, тут останавливаться негде.

Предвидя, что беседа на реке может затянуться, Филипп сунул попутчику «денежку» и предложил ему сбегать и купить бутылку «красненького» — просто для разговора. Тот понял и побежал.

Расположились в тихом месте, под сенью старой ивы, а бутылку портвейна опустили в воду, чтоб похолодней была, — не англичане, чай, чтобы пить подогретое вино. И Сергуня, как-то само собой, стал рассказывать Филиппу то, что знал по поводу самоубийства хозяина «Универсала», — кому ж и знать-то, как не сторожам? Первые слухи к ним поступают.

Но, собственно, вопрос о самоубийстве, или об убийстве, не волновал Филю, с этим будут профессионалы разбираться, его интересовало все, что касалось нового хозяина. Кто он, откуда, чем занимается, каким образом подъехал к старому хозяину и, наконец, где проживает?

Втянувшийся в «беседу» Сергуня уже перестал обращать внимание на четкую последовательность задаваемых ему вопросов странного отдыхающего в отпуске, сам разговор был для него важнее: появился благодарный слушатель, который интересуется, с которым интересно и беседовать, и «красненькое» потреблять помаленьку. А что не клюет, так оно и правильно, какая тут рыба-то, если отходы с фабрики давно живую воду убили? Так, мелочь иногда попадается — сдуру, наверное, разве что для кошек. Рыбалка ведь сама по себе — тот же отдых. От вечного безделья.

Из новой информации Агеев понял, что история с «отобранием» фабрики началась не вчера, а гораздо раньше. В общем, дело развивалось по давно отработанной схеме. У прежнего руководства не было заказов. А работать впустую, про запас, никто не хотел. Зарплату, естественно, не платили, народ подавался кто куда. И тогда появился Краснов. Сам он — смоленский, работал в администрации губернатора, ходил в доверительных помощниках, а когда того не избрали на новый срок, его помощник перебрался сюда, подальше от власти, как он говорил. Но, надо полагать, лукавил, ибо, говорили, собирался сам стать властью. По старинному принципу: лучше быть первым в деревне, чем вторым в городе.

Как он взял кредит в банке, неизвестно, знать, имел такую возможность, потому что выкупленное предприятие понемногу стало оживать. А появилась работа — появился неожиданно и заказчик, словно из речки местной, Кузовки вонючей, вынырнул. От производства только стройматериалов перешли и к выпуску несложной, но необходимой населению мебели. Никому не были нужны в небольших городках и размножающихся садовых товариществах дорогие серванты да стеклянные горки, людям на кухню красивые и недорогие табуретки требовались, столы раздвижные, дачные, лавки, скамейки, добротные топчаны под матрасы… Спрос оказался достаточно велик. И вот тогда уже, когда стало понятно всем Бобровским жителям, что фабрика, а следовательно, и рабочая масса, ожила, тут-то и появились гонцы. Так объясняли, во всяком случае. Может, конкуренты старались, чтоб пригасить активность «Универсала», а может, кому-то и приглянулось прибыльное предприятие.

Разные люди приезжали, многих повидал Сергуня. И на огромных, сверкающих лаком джипах были, с охраной их бритоголовых мордоворотов, и на дорогих иномарках появлялись, в сопровождении каких-то чиновников, аж из самого Смоленска и подальше. Не давала кому-то спокойно спать чужая удача. Но как появлялись на фабрике, так и отбывали, матерясь и грозя какими-то карами неуступчивому хозяину. Краснову, то есть. Уж это своими ушами слышали сторожа, выпуская со двора чужие машины.

Ничего худого о покойном хозяине Краснове, выкупившем предприятие у предыдущего владельца — Горошенко, приватизировавшего фабрику в середине 90-х, на общей волне поголовного воровства, сказать не мог. Кто работал, тот и получал хорошо, пьяниц новый хозяин не держал, выгонял. Народ-то за прежние годы безделья разбаловался, никакой указ — не закон. А тут вроде и нормальная жизнь стала налаживаться, люди успокоились. Да оно и понять можно было, надежда-то ведь как появляется, так и исчезает — и наоборот. И все, казалось, было б хорошо, кабы не нервировали рабочих в последнее время эти «гости», лихие «наездники».

Слух по фабрике пускали, что, мол, последние дни доживает Краснов, набрал каких-то долгов, а отдавать будто бы не желает, вот его на счетчик и поставили. Кто? Так братва же — известное дело, кто всем в губернии верховодит? Слава-то об этих, «смоленских», уже далеко, говорят, за пределы вышла. Бояться их надо. Но разговоры разговорами, а дела на фабрике по-прежнему шли нормально, и зарплату исправно платили. Вот и жили б себе, да уж больно слухи будоражили, что совсем плохи дела у Краснова.

А немного пораньше, но тоже при Краснове, в городе объявились финансисты. Это которые у людей, у своих инвесторов, стало быть, деньги, как в банке, принимают и обещают через год вернуть с большими процентами, — обязательства всякие подписывают. И правда, было такое дело, на первый год собрали инвестиции, так их называли, — не помногу народ нес, откуда большие деньги? Так ровно через год все, как обещали, точно в срок вернули, и с большими процентами. Ну, народ-то и понял, что его не дурят, и понес. Теперь большие деньги в ход пошли. Были они, оказывается, но — люди опасались. Этих обманщиков по стране — вон сколько развелось. Откуда доверию браться? А эти, что из «Меги», все сделали честно. До того момента, когда снова подошел срок выплачивать по счетам. Вот тут и поняли люди, что их ловко обыграли. Не получилось с инвестициями у тех финансистов, обанкротились они, и фирму свою закрыли. А имущества там, чтоб рассчитаться с инвесторами, — с гулькин хрен… Многие Бобровские тогда попались…