Читать книгу - "Сокровенные тайны - Сандра Браун"

При виде этой скудной надписи у Алекс сжалось сердце. Седина была так молода, так хороша, подавала большие надежды — а тут такая безликость!

Она опустилась на колени возле могилы, которая находилась несколько поодаль от других, на гребне пологого склона. Тело отца Седины было в свое время переправлено из Вьетнама в его родную Западную Вирджинию благодаря любезности армейского командования США. Дедушку Грэма, умершего, когда Седина была еще ребенком, похоронили в его родном городе. Могила Селины казалась особенно одинокой.

Камень был холодным на ощупь. Алекс обвела пальцем буквы материнского имени, потом положила ладонь на сухую ломкую траву рядом с надгробием, словно надеясь услышать биение сердца.

Она по наивности вообразила, что каким-то сверхъестественным образом сумеет вступить в общение с матерью, но почувствовала лишь, что руку ей колет щетинка травы.

— Мама, — прошептала она, как бы пробуя слово на вкус. — Мама. Мамочка.

Слова казались чужими. Она их никому и никогда не говорила.

— Она уверяла, что вы узнаете ее по одному только голосу. Вздрогнув, Алекс резко обернулась. Ахнула от испуга, прижав руку к сильно бьющемуся сердцу.

— Вы меня напугали. Что вы здесь делаете? Джуниор Минтон опустился рядом с ней на колени и положил на могильный камень букет живых цветов. Мгновение он пристально смотрел на надгробие, потом повернул голову и задумчиво улыбнулся.

— Я позвонил в мотель, но у вас никто не отвечал.

— Как вы узнали, где я остановилась?

— В нашем городе все про всех все знают.

— Но никто не знал, что я поеду на кладбище.

— Вычислил путем несложного рассуждения: попытался представить себе, куда бы я пошел на вашем месте. Если вам мое общество мешает, я уйду.

— Нет, ничего. — Алекс оглянулась на имя, высеченное на холодном и сером бесстрастном камне. — Я здесь никогда не была. Бабушка отказывалась возить меня сюда.

— Бабушка у вас не самый добродушный и уступчивый человек.

— Да, пожалуй, не самый.

— Вам в детстве очень не хватало матери?

— Очень. Особенно когда я пошла в школу и увидела, что в целом классе только у меня нет мамы.

— Многие дети не живут с матерями.

— Да, но они знают, что мать у них есть.

Эту тему ей было трудно обсуждать даже с друзьями и близкими. И уж вовсе не хотелось обсуждать ее с Минтоном-младшим, как бы сочувственно он ни улыбался.

Она тронула принесенный им букет и растерла лепесток красной розы в холодных пальцах. После камня лепесток на ощупь казался теплым бархатом, но цветом походил на кровь.

— Вы часто приносите цветы на могилу моей матери, мистер Минтон?

Он не отвечал, пока она вновь не взглянула на него.

— В день, когда вы появились на свет, я был в роддоме. Видел вас до того, как вас обмыли. — Он улыбнулся открытой, сердечной, обезоруживающей улыбкой. — Вам не кажется, что уже по одной этой причине мы можем обращаться друг к другу по имени?

Отгородиться от его улыбки было невозможно. От нее и железо бы расплавилось.

— В таком случае зовите меня Алекс, — улыбаясь в ответ, сказала она.

Он оценивающе осмотрел ее с ног до головы.

— Алекс. Мне нравится.

— Так как же?

— Что именно? Нравится ли ваше имя?

— Нет. Часто ли вы приносите сюда цветы?

— Ах, вот вы о чем. Только по праздникам. Мы с отцом обычно приносим цветы на ее день рождения, на Рождество, на Пасху. Рид тоже носит. А уход за могилой мы оплачиваем вместе.

— И на то есть причина?

Он как-то странно взглянул на нее и ответил просто:

— Мы все любили Седину.

— Полагаю, кто-то из вас и убил ее, — тихо сказала она.

— Вы ошибаетесь, Алекс. Я ее не убивал.

— А ваш отец? Мог он ее убить, как вы думаете? Он отрицательно покачал головой.

— Он относился к Седине как к дочери. И считал ее дочерью.

— А Рид Ламберт?

Он лишь пожал плечами, словно тут и объяснений не требовалось.

— Рид? Ну, знаете…

— Что?

— Рид никогда не смог бы ее убить.

Алекс плотнее запахнула жакет. Солнце село, холодало с каждой минутой. Когда она заговорила, возле ее губ повисло облачко пара.

— Сегодня я весь день просидела в библиотеке, читала подшивки местной газеты.

— И что-нибудь вычитали обо мне?

— О да, все о том, как вы играли в футбольной команде «Пантеры Пурселла».

Он засмеялся; ветер трепал его светлые волосы, гораздо светлее, чем у Рида, и более ухоженные.

— Увлекательное, наверно, чтение.

— Да уж. Вы с Ридом были капитанами команды.

— Черт, правда. — Он согнул руку, будто хвастаясь крепкими бицепсами. — Мы считали себя непобедимыми — этакие крутые ребята.

— В предпоследнем классе мать стала королевой бала на вечере встречи выпускников. Я видела фотографию, где Рид целует ее во время перерыва между таймами.

Алекс испытала странное чувство, когда разглядывала этот снимок. Раньше она его никогда не видела. Бабушка почему-то не держала его среди других фотографий; возможно, потому, что Рид целовал Седину дерзко, по-настоящему, так, словно имел на нее права.

Ничуть не смущаясь ликующей толпы на стадионе, он властно обвил руками талию Седины. Голова ее под поцелуем откинулась назад. А он выглядел победителем в своей забрызганной грязью футбольной форме, с видавшим виды шлемом в руке.

Посмотрев на фотографию несколько минут, Алекс почувствовала этот поцелуй на собственных губах.

Вернувшись к действительности, она сказала:

— Вы ведь познакомились с моей матерью и Ридом гораздо позже, не правда ли?

Вытянув из земли травинку, Джуниор стал крошить ее пальцами.

— В девятом классе. До тех пор я учился в Далласе в интернате.

— Сами так решили?

— Мать решила. Она не желала, чтобы я набрался неподходящих, с ее точки зрения, манер у детей нефтяников и ковбоев, поэтому каждую осень меня отправляли в Даллас. Долгие годы мое воспитание было яблоком раздора между матерью и отцом. Он наконец настоял на своем, заявив, что надо же мне когда-нибудь узнать, что на свете существуют и другие люди, не одни только «бледные маленькие ублюдки» — это я его цитирую — из частных школ. И в ту же осень записал меня в пурселлскую среднюю школу.

— Как перенесла это ваша мать?

— Не слишком хорошо. Она была решительно против, но поделать ничего не могла. Там, откуда она родом…