Читать книгу - "Эти глаза напротив - Анна Ольховская"

Но вряд ли Моника успела сообразить – что же, собственно, она увидела? Потому что каталка уже скрылась в лифте, грохнули закрывающиеся двери и послышалось равномерное гудение.

– Думаю, теперь все будет хорошо… – Мартин успокаивающе улыбнулся, но тут же снова нахмурился и даже побледнел вроде.

А потом заорал, глядя почему-то на пол:

– Бинты, антибиотики, шприцы, йод какой-нибудь – сюда, срочно!

Один из его секьюрити сорвался с места – подсознание выполняло команду. А вот сознание притормаживало, потому что парень, сделав пару шагов, озадаченно остановился:

– А… где это все взять?

– В процедурной, идиот! Ладно, я сам.

И Мартин подхватил меня на руки.

Кстати, вовремя. Потому что я, пытаясь понять причину его паники, тоже глянула вниз…

Нет, ну моя лужица, конечно, уступала по размерам кровавому озеру Павла, но тоже прилично так натекло, оказывается. А я в горячке и не заметила.

Впрочем, я не ограничилась жалкой лужицей, красные капли, строчки и вензеля довольно затейливо украсили скучный и однообразный пол больничного коридора, указывая траекторию моих перемещений.

Довольно своеобразную траекторию, стоит отметить. Почему-то вдруг вспомнился бег курицы с отрубленной головой.

От вида всего этого великолепия перед глазами вдруг все поплыло, ноги подкосились, раненая рука странно онемела…

В общем, вовремя меня Мартин подхватил, очень вовремя.

И склонившись к моему лицу, дрожащим от сдерживаемого ора голосом уточнил:

– Варя, где тут у вас процедурная?

Сейчас голубые глаза моего мужчины даже самый упертый пессимист не смог бы назвать холодными. Может, потому, что я впервые видела их так близко.

– Там, – остатка моих сил с трудом хватило на вялый взмах здоровым плавником.

Давненько меня не перемещали с такой скоростью, бережно прижав к груди. Последний раз езда на мужчине случилась в моей жизни около двадцати пяти лет назад. Правда, тогда я сидела на шее мужчины – ехала на папе Коле. Но скакали мы тоже быстро – нас гнал к даче начинающийся дождь. Мамусь и Олежка бежали своим ходом, а папа тащил уставшую после прогулки по лесу меня.

А забавно бы выглядело, устройся я сейчас не на руках Мартина, а у него на шее!

Блин, Варвара! Что за кретинские мысли? Нам бы выжить – непонятки с персоналом клиники уже забыла?

– А что происходит?

Кажется, выживем – непонятки закончились.

Во всяком случае, Людочка уже вышла из ступора и уже встала из-за стола, с недоумением глядя на тяжело груженного Мартина, на Игоря Дмитриевича с притихшей Моникой, на толпу разномастных и разновесных секьюрити.

А потом она рассмотрела пол…

– Ой, мамочки! – Недоумение сменилось ужасом. – Но… как это? Что это… Почему я ничего…

– Вопросы потом! – рявкнул Мартин. – Зовите врача! Срочно!

– Да-да, я сейчас… – засуетилась медсестра.

– Процедурная открыта?

– К-кажется, да…

– Так кажется или да?!

– Не кричите на меня! У меня и так голова раскалывается! Ой, Вадим Петрович! Как хорошо, что…

Судя по лицу появившегося дежурного врача, радости медсестры он явно не разделял. Но кудахтать и суетиться не стал, мгновенно уяснив происходящее.

И через две минуты я уже лежала на специальной высокой кушетке в перевязочной, а моей рукой занимались те, кому по должности положено.

Ранение оказалось не таким уже и тяжелым, пуля прошла навылет, не задев кость. Чего нельзя было сказать об артерии – отсюда и кровавые кружева.

Все зашили, все починили, а потом мне переливали кровь. И не запасную донорскую, а практически из вены в вену.

Кровь Мартина.

Да, вот такое вот совпадение – мы с ним не только родились в один день, но кровь у нас была одинаковая: и группа, и резус.

Монику отнесли в ее отделение, куда срочно был вызван профессор Ираклий.

С Павлом бригада хирургов – к вызванным Мартином вскоре присоединились очухавшиеся врачи клиники – возилась часа четыре. Потом мы узнали, что его сердце дважды останавливалось, но уйти Павлу не дали.

Хотя был момент, когда показалось – все, не получилось. Пациент уходил, уходил прямо на операционном столе. Несмотря на то, что пулю удалось благополучно извлечь и ювелирно соединить-сшить все сосуды, вены, ткани…

Но нужна была кровь. Очень много крови. И очень редкой крови – четвертая группа, резус отрицательный.

Практически весь запас донорской был израсходован во время и после первой операции Павла, когда нас только привезли. Осталось совсем немного, а пополнить запас не успели. И подвезти из другой больницы тоже не успевали…

В общем, Павел умирал…

А потом появился вызванный Дворкиным Кульчицкий. Как позже мне рассказывали, Венцеслав ворвался в клинику в ночной пижаме и тапках. Что для перфекциониста и эстета пана Кульчицкого раньше было немыслимо.

Но похоже, Венцеслав действительно привязался к своему странному сыну…

А еще у него оказалась та же группа крови, что и у Павла.

И наш Арлекино выкарабкался!

И только тогда триумвират Пименов-Климко-Кульчицкий вплотную занялись расследованием случившегося.