Читать книгу - "Трое сыщиков, не считая женщины - Фридрих Незнанский"

Свои!.. — Капитан опять повернулся к приезжим: — Что-то они сегодня скандалят. Даже странно — после второй кормежки, а никак не угомонятся. Может, опять гроза намечается… А вон и Иван Игнатьевич. На скамейке возле собачьего полигона с грустным видом сидел, сложив руки на коленях, седоватый мужчина лет пятидесяти. На нем была камуфляжная рубашка с короткими рукавами. Возле его ног лежала крупная овчарка.

— А почему собака не на поводке? — насторожился Щеткин.

— Послушная донельзя. Можете не сомневаться.

— Спасибо, — поблагодарил Антон капитана. — Дальше уж мы сами.

Когда офицер удалился, Плетнев спросил майора:

— Хочешь, подожди меня здесь.

— Чего ради? Все нормально, — ответил Щеткин, стараясь придать своему голосу как можно больше мужественности.

Они подошли к Юшину. Иван Игнатьевич сидел совершенно отрешенно, при их приближении даже не повернул головы. Зато, к неудовольствию Щеткина, голову подняла овчарка. Она взглянула на незнакомцев и коротко тявкнула.

— Дагор, сидеть! — не поворачиваясь сказал Юшин.

— Здравия желаю, товарищ пол… — начал было зычно Антон и, осекшись, перешел на обычный тон: — Здравствуйте, Иван Игнатьевич. Вы меня помните? Я — майор Плетнев, из четвертого спецбатальона.

— Здорово, Антон, — не оборачиваясь ответил полковник. — Конечно, помню, неужели нет. Как жизнь молодая?

— Скрипим помаленьку.

— Я слышал, на тебя навалились большие проблемы. И дома, и со здоровьем. Теперь разобрался?

— Да как вам сказать, Иван Игнатьевич. Жена у меня погибла. Все настолько нелепо, что до сих пор не могу в себя прийти. После работы отправилась за ребенком в детский сад. Шла через пустырь, за жилыми домами. Бандюги набросились на нее, издевались… — Плетнев тяжко вздохнул. — Погибла моя дорогая Инночка. Отсюда и пошли все проблемы.

— Да, да, печально, ужас. Сочувствую твоему горю, дружище. Но ведь сынок подрастает?

— Для него и живу, — с наигранной бодростью ответил Антон. — Ну да ладно, Иван Игнатьевич, не будем сыпать соль на раны. К тому же мы и приехали по неприятному делу. Вот познакомьтесь с майором Щеткиным. Петр — старший оперуполномоченный МУРа. Мы сейчас вместе распутываем одно заковыристое дельце…

Юшин протянул руку, однако не точно в направлении Щеткина, а чуть в сторону. И тут оба поняли, что он слепой.

— Иван Игнатьевич! — ахнул Плетнев. — Простите, бога ради, я не знал. Рассказываю вам о своих…

— После контузии, — перебил его полковник. — Девяносто шесть процентов. — Он вытащил из нагрудного кармана рубашки пачку сигарет «Ява» и закурил. — Ну да ладно. Давайте поговорим о делах. Что конкретно вас привело сюда?

— Мы по делу о покушении на генерала Свентицкого. Слышали об этом?

— Да, вчера вечером сосед рассказал. Что-то насчет Андрея у меня хотите узнать? Спрашивайте. Что знаю — скажу. Только, боюсь, знаю мало. Все-таки сейчас в отдалении живем.

— Вы давно… — начал Петр и тут уже он прикусил язык. Чуть было не вырвалось «виделись». Бестактно звучит по отношению к слепому. — Когда последний раз вы общались с генерал-лейтенантом?

Юшин пожал плечами:

— С годик назад. Нужно было ремонт здесь пробивать, косметический. Попросили меня по старой памяти позвонить ему как боевому товарищу. Помог Андрей, душевно отнесся. А так мы не общаемся, отдалились. Да и странно было бы иначе, уж больно мы сейчас находимся в разных фазах. Сами посудите.

— Но ведь имеются общие друзья, обсуждаются какие-то новости?

— Не без этого. Чует мое сердце, вы хотите узнать, что я думаю про покушение, кого подозреваю?

— Совершенно точно, — чуть ли не хором ответили следователи. А Плетнев добавил: — Есть ли тут кавказский след?

Иван Игнатьевич сделал глубокую затяжку, помолчал и после длительной паузы сказал:

— Кавказский ли, косовский ли, — мне трудно судить. Многого не знаю. Он же, говорят, какой-то фонд затеял…

— Для детей погибших военных, — подсказал Антон. — Но это из серии «скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается».

— Все равно, появилось много новых знакомых. Кто их знает, что это за люди? Правда, интуитивно мне кажется, что на свет божий вылезли тени прошлого. Ему вполне могли отомстить. Причем не «духи», а свои.

— Почему вы так считаете?

— Я почти уверен, что «духи» бы давным-давно это дело обтяпали. Он же с Кавказа бог знает когда уехал. Они на столько лет месть не откладывают. Мне думается, свои на него зуб имели, вернее, имеют. Андрей же ни одного дела не закрывал, все до трибунала доводил. Страшно представить, какое на него давление оказывалось со всех сторон — сверху, снизу. А он — кремень. И когда генерал после Наташкиных подвигов перевелся в Москву, то с собой захватил пять ящиков следственных материалов. Все ахнули, когда узнали об этом.

— Наташка — это дочь? — уточнил Щеткин.

— Нет, жена. Дочь Юля, от первого брака, она серьезная девушка, студентка. Математикой увлекается, статьи пишет. А я про супружницу сказал, не знаю, как ее по отчеству кличут… Так вот, Андрей не просто эти бумаги сгрудил в ящик и повез. Он — с разбором. Сидел вечерами, изучал. И мне как-то признался, что взял самые весомые. На таких людей, которые без него могли бы запросто откупиться. А у этой публики, как известно, длинные руки.

— Но это же не в Косове было, — уточнил Антон.

— Нет, конечно. В Москву он из Приволжского округа переезжал. Правда, в Косове Андрей тоже кое-кому соли на хвост насыпал. Ты про дело майора Медведева слышал?

— Медведева я знал.

— А то, что он пулю себе в лоб пустил на собственном дне рождения, слышал?

— Леонид Александрович?! — изумился Плетнев. — Первый раз слышу об этом.

— Ну да, тебя ж уже не было! Медведев ворюга был, каких свет не видел. Оружием торговал, албанцам продавал. И вот накануне дня рождения был у них с Андреем долгий разговор. Свентицкий как раз собирался уезжать в Самару. И мне потом рассказывали, что Медведев якобы пригласил его на день рождения. Но генерал сказал, что страшно занят, задерживаться никак не может, а подарок через одного из своих замов прислал. Дорогой подарок — пистолет марки «Смит и Вессон», не пустой — с одним патроном. После такого явного намека Медведеву больше ничего не оставалось. Пустил он себе пулю в лоб. Сразу после этого такой страх всех обуял, что уже на следующий день медведевский собутыльник, прапорщик Вертайло, прибежал к генералу и сознался в краже обмундирования. Ну, и припаяли ему пять лет.

— Значит, уже вышел.

— Вышел сучонок! Даже сюда приезжал, гад! — в сердцах произнес Юшин.

Собака зарычала. Опасливо покосившись на нее, Щеткин сказал:

— Придется всех обиженных генералом взять на карандаш. Особенно тех, которые уже на свободе.