Читать книгу - "Спаситель - Ю Несбе"

Голос Биргера Холмена вмиг задрожал от возмущения:

— Вы полагаете, инспектор, что мне это неизвестно? Полагаете… что моей жене… он… — Слезы душили его. — …Родной матери…

— Я знаю, — тихо сказал Харри. — Но наркотик важнее матери, важнее отца. Важнее жизни. — Харри вздохнул. — И важнее смерти.

— У меня нет сил, инспектор. Куда вы клоните?

— Анализ крови показывает, что ваш сын умер не после дозы. То есть он был в плохом состоянии. А когда героинщику плохо, потребность в «спасительной» дозе настолько сильна, что он может угрожать пистолетом родной матери, лишь бы добыть наркотик. Именно наркотик, не пулю в висок, а иглу в предплечье, в шею, в пах или в другое место, где есть чистая вена. Вашего сына нашли со шприцем и пакетиком героина в кармане, Холмен. Он не мог застрелиться. Потому что главным для него был наркотик. Превыше всего… в том числе превыше…

— …смерти. — Биргер Холмен сидел обхватив голову руками, но голос звучал совершенно отчетливо: — Значит, вы считаете, моего сына убили. Почему?

— Надеюсь, вы нам объясните.

Биргер Холмен не ответил.

— Потому что он угрожал ей? — спросил Харри. — Потому что надо обеспечить жене покой?

Холмен поднял голову.

— О чем вы?

— Уверен, вы слонялись вокруг Платы, ждали. А когда он появился и купил дозу, пошли за ним. На контейнерный склад. Ведь он ходил туда, когда не имел другого пристанища.

— Я ничего об этом не знаю! Это неслыханно, я…

— Да знали вы, знали. Я показывал фото охраннику, и он опознал человека, о котором я его спросил.

— Пера?

— Нет, вас. Вы были там летом, спрашивали, можно ли поискать сына в пустых контейнерах.

Холмен смотрел на Харри, а тот продолжал:

— Вы неплохо все спланировали. Клещи, чтобы пройти на территорию, пустой контейнер — вполне подходящее место для наркомана, чтобы свести счеты с жизнью, причем никто не увидит и не услышит вашего выстрела. Из пистолета, который, как может засвидетельствовать мать Пера, находился у него.

Халворсен пристально смотрел на Биргера Холмена, держался наготове, но тот даже не пытался что-либо предпринять. Только шумно дышал носом и, глядя в пространство, почесывал предплечье.

— Вы ничего не докажете, — сказал Холмен, словно бы с сожалением.

Харри развел руками. В наступившей тишине с улицы донесся веселый звон бубенчиков.

— Что, чешется? Терпежу нет? — спросил Харри.

Холмен мгновенно отдернул руку.

— Можно взглянуть, что у вас так чешется?

— Не стоит. Пустяки.

— Можно посмотреть здесь, а можно и в участке. Выбирайте, Холмен.

Бубенчики трезвонили все громче. Сани? Здесь, в центре города? Халворсена не оставляло ощущение, что вот-вот грянет взрыв.

— Ладно, — прошептал Холмен, расстегнул манжету и закатал рукав.

На белом волосатом предплечье виднелись две подсохшие ранки. Кожа вокруг была ярко-красная.

— Поверните руку, — скомандовал Харри.

Точно такая же ранка, но одна, была и на внутренней стороне предплечья.

— Жутко чешутся, собачьи-то укусы, верно? — сказал Харри. — Особенно дней через десять-четырнадцать, когда начинают зарастать. Так мне сказал врач из травмопункта и предупредил, чтобы я не расчесывал болячки. Вам бы тоже не стоило чесать, Холмен.

Холмен пустым взглядом смотрел на свою руку.

— В самом деле?

— Три ранки от зубов. С помощью макета челюстей мы докажем, что вас, Холмен, укусила вполне определенная собака на контейнерном складе. Надеюсь, вы легко сумели отбиться.

Холмен покачал головой:

— Я не хотел… я хотел только избавить ее.

Бубенцы на улице разом умолкли.

— Вы признаете свою вину? — спросил Харри, делая знак Халворсену, который тотчас полез во внутренний карман, однако ни ручки, ни бумаги там не нашел. Харри закатил глаза и положил на стол собственный блокнот.

— Он говорил, что вконец измучился. Что ему невмоготу. Что он вправду хочет с этим покончить. Я нашел ему место в Приюте. Койку и трехразовое питание за тысячу двести крон в месяц. И его обещали включить в метадоновый проект, всего через месяц-другой. Потом он опять исчез, а когда я позвонил в Приют, мне сказали, что он скрылся, не заплатив за жилье, а потом… потом он заявился сюда. С пистолетом.

— И тогда вы решились?

— С ним все было кончено. Я потерял сына. И не мог допустить, чтобы он забрал с собой и ее.

— Как вы его отыскали?

— Не на Плате. Я нашел его возле «Эйки», сказал, что хочу купить у него пистолет. Оружие было при нем, он показал мне его, хотел сразу же получить деньги. Но я сказал, что у меня нет с собой денег, мы, мол, встретимся у задних ворот контейнерного склада на следующий вечер. Знаете, вообще-то я рад, что вы… что я…

— Сколько? — спросил Харри.

— Простите?

— Сколько вы собирались заплатить?

— Пятнадцать тысяч крон.

— И…

— Он пришел. Оказалось, патронов у него нет, вообще не было, как он признался.

— Но вы явно это предвидели, к тому же калибр стандартный, достать патроны не составило труда, верно?

— Да.

— Сперва вы заплатили ему?

— Что?

— Ничего, забудьте.

— Поймите, страдали не только мы с Перниллой. Для Пера каждый день был мукой. Мой сын уже умер и только ждал… чтобы кто-нибудь остановил его сердце, которое упорно билось. Ждал…

— Спасителя.

— Да. Именно так. Спасителя.

— Но это ведь не ваша работа, Холмен.

— Да. Это дело Господа. — Холмен опустил голову и что-то пробормотал.

— Что вы сказали?

Холмен поднял голову, но взгляд блуждал в пространстве, ни на чем не останавливаясь.

— Но если Господь не делает свою работу, ее должен сделать кто-то другой.

На улице лишь желтые фонари да бурый сумрак. Когда выпадал снег, в Осло даже ночью было светло. Звуки казались укутанными в вату, а снег под ногами похрустывал как далекий фейерверк.

— Почему мы не забрали его? — спросил Халворсен.

— Бежать он не собирается и должен кое-что рассказать своей жене. Через час-другой пришлем за ним машину.

— А он прямо артист.

— Да?

— Ну, обрыдался ведь, когда ты сообщил о смерти сына, верно?

Харри задумчиво покачал головой:

— Тебе еще многому предстоит научиться, Младший.