Читать книгу - "Такое запутанное дело. Когда конец близок - Фрэнсис Дункан"

Мордекаю Тремейну казалось, что вечеринка удалась на славу. Собралась большая компания, а знакомство с новыми людьми всегда доставляло ему удовольствие. Да, он действительно проявил излишний, даже несколько опасный энтузиазм в процессе оценки предложенных Анитой Лейн великолепных вин. Пусть достойный джентльмен и не надел розовых очков, пенсне, сквозь которое он жизнерадостно смотрел на мир, на время приобрело свойство наделять всех и каждого чрезмерным добросердечием.

В результате профессиональной деятельности хозяйки вечера – а Анита Лейн писала критические статьи о театре и кино – круг ее знакомых отличался невероятной широтой, и в просторной квартире в районе Кенсингтон собралась причудливо пестрая компания. Сегодня в качестве звезды и светского льва предстал Адриан Картхэллоу.

Новая картина художника под названием «Триумфальный марш человечества» только что была представлена на суд заинтересованным зрителям. Мир искусства вздрогнул и сразу разделился на два непримиримых лагеря: сторонники полагали, что произведение достойно почетного места среди шедевров, а противники уверяли, будто заглядывать в подобные глубины горечи и цинизма не просто опасно, но и вредно.

Мордекай Тремейн картину не видел, однако читал доводы обеих сторон и склонялся к поддержке автора, считая, что даже если творческое высказывание горько и цинично, то, во всяком случае, искренне и основано на правде.

Замысел заключался в наглядном изображении процесса эволюции – от первобытного примата до современного человека. Сила художественного воздействия сравнительно небольшого полотна поражала. Картхэллоу талантливо использовал творческий метод импрессионизма, при этом счастливо избежав примитивного преувеличения. Взгляд зрителя послушно следовал за автором из левого нижнего угла в правый верхний. Смелые цветовые пласты отражали стремление человечества к развитию; фигуры толпились, тесня друг друга в непреодолимом порыве жизненной силы. Главный смысл произведения заключался в том, что триумф человечества, достигшего вершины эволюционного древа, отягощен войнами, голодом, эпидемиями и жадностью. Издали фигуры выглядели благородными, однако при ближайшем рассмотрении оказывались гримасничающими скелетами, в чьих пустых глазницах таилось зло.

Несколько минут близкого общения с картиной повергали зрителя в шок, изображение отвратительно менялось, и будто распространяло ужасное зловоние склепа. Критики настойчиво просили Картхэллоу открыть тайну поразительной техники, но художник наотрез отказался обсуждать вопросы профессионального мастерства. «Рембрандт хранил свои секреты, – с достоинством отвечал он, – а я сохраню свои».

В самом начале вечера Анита Лейн познакомила Мордекая Тремейна с художником.

– Достойный джентльмен сгорает от желания пополнить тобой свою коллекцию, Адриан, – пояснила хозяйка.

Картхэллоу не сразу понял, о чем речь, однако через пару секунд лицо его озарилось догадкой.

– Тремейн? Вы – тот самый Мордекай Тремейн, который умеет оказаться в нужное время в нужном месте и гениально расследует убийства?

Мордекай Тремейн скромно пожал плечами и признался:

– Раз-другой действительно довелось задержаться там, где работала полиция. Ну, а газеты придали моей персоне широкую известность.

– Я заметил, – кивнул Картхэллоу.

– Заслуги были слегка преувеличены, – торопливо добавил Тремейн, решив, что скромность может показаться чрезмерной, а потому подозрительной. – Возникла тенденция пренебрегать ролью полиции, а ведь, как правило, именно детективы выполняют основную работу.

– Как только снова почувствуете излишек известности, немедленно сообщите, – сказал Картхэллоу. – Не скрою: для меня чужая слава – надежный источник процветания.

Художник производил впечатление законченного эгоиста. Тремейн с сожалением ощутил в себе ростки антипатии, однако благоразумно решил, что делать поспешные выводы недальновидно. Первое впечатление часто не соответствует действительности. Он задумчиво посмотрел на собеседника. Заметил длинный тонкий нос, редеющие волосы, нависающее над ремнем брюшко успешного человека. Художник любил нежиться в лучах славы и постоянно находиться в центре внимания, однако стремление к известности вовсе не означало, что по натуре он дурной, испорченный человек. Вероятно, на авансцену Адриана Картхэллоу толкало изобилие творческой энергии.

– Даже самый умный из преступников рано или поздно оступается, – ответил Тремейн на вопрос собеседника относительно его хобби. – А если полиция заподозрит хотя бы самую мелкую нестыковку, увернуться уже никак не удастся.

– Следовательно, в идеальное преступление вы не верите? – уточнил Картхэллоу.

– Идеальным можно считать лишь то преступление, которое вообще не подвергается анализу, потому что как только полиция узнает о нем, безупречность моментально исчезает. Суть заключается в том, что никто не должен заподозрить, что совершено преступление.

– Понимаю вашу мысль, – произнес Картхэллоу едва ли не с сожалением. – Наверное, обидно совершить идеальное преступление и не иметь возможности гордиться им лишь потому, что отлично выполнил работу. Интересно, сколько оставшихся вне подозрения убийц разгуливают на свободе, мечтая рассказать миру о собственной гениальности?