Читать книгу - "Смерть на брудершафт - Борис Акунин"

Докурил одну папиросу, зажег другую. Все время оставался на виду, прохаживался вдоль околицы, как бы в задумчивости. Пусть Мавка думает, что он колеблется, правильно ли поступил, оставив ее одну. Пусть понервничает.

Минут через десять в дальнем конце улицы показался тонкий силуэт Калинкина. Он бежал, подавал знаки, что хочет поговорить. Но объясняться с ним сейчас было некстати.

Романов сердито отмахнулся — от Калинкина, но Мавка, если подглядывала, должна была подумать, что чувствительный подпоручик жестикулирует сам с собой, отгоняет сомнения.

Сразу после этого Алексей очень быстро ушел. Завернул за ближайший угол и наконец-то смог немного расслабиться.

Все распоряжения отданы, неотложные меры приняты. Можно разобраться в мыслях и чувствах…

Он вернулся к себе, долго ходил из угла в угол.

Разобраться в мыслях и чувствах, увы, не получилось. Нужно было с кем-то поговорить. На свете имелся лишь один человек, с которым он мог поделиться своим смятением, кому мог излить душу.

Из штаба позвонил Козловскому. Час был поздний, удалось застать князя на квартире.

— Сейчас оденусь. Через четверть часа буду у аппарата, — сказал он сонным голосом, когда Алексей объяснил, что хочет пообщаться по защищенной линии.

Гарантированная от прослушивания телефонная связь была налажена между фронтовым управлением и радиопунктом, откуда Романов отправлял шифровки.

— Не спеши. Мне еще ехать в соседнюю дивизию, — сказал подпоручик. — Ночью это минут тридцать.

Гонка по темной дороге на мотоцикле немного остудила его. Стоит ли обсуждать всё это с Лавром? Только лицо потеряешь. Фу-ты ну-ты, скажет Козловский, какие нежности.

Поэтому, соединившись с управлением, он доложил только факты.

— И ты из-за этого поднял меня с постели? — Козловский длинно выругался. — Ну, попробовал ты перевербовать агентку. Сам еще не знаешь, получилось или нет. Надо ли арестовывать Банщика, тоже пока неясно. Ёлки зеленые, я прошлую ночь вообще глаз не сомкнул. И сейчас только-только прилег. А через два часа вставать! Не мог ты, что ли, до утра подождать? Это на тебя не похоже. Ты чего-то недоговариваешь?

Тогда Алексей глухо произнес:

— Лавр, паршиво мне. Во-первых, я с женщиной переспал. Без любви, даже наоборот. Из практических соображений. Как шлюха…

— С Учительницей этой?

— Да…

— Молодец. Стал настоящим контрразведчиком. — Князь зевнул. — Я не понял. Она что, крокодила какая-нибудь? Тогда тем более герой.

— Нет, она красотка…

Подполковник встревожился:

— Сифилитичка? Не психуй, дело поправимое. Я к тебе доктора пришлю…

— А во-вторых, я человека убил. В упор…

— Ну да, ты говорил. Нимца этого. И что?

— Первый раз в жизни. Меня много раз пытались, а сам я — впервые. Понимаешь, он шустрый такой, нож у него. А у меня «браунинг» маленький в кармане галифе. Ну, я колено согнул, и прямо через ткань… Он даже не крикнул. Наповал, представляешь?

— Наповал — это редко бывает, если из маленького «браунинга», — признал Козловский. — Что убил, жалко. Лучше бы оглушил. Хотя плевать. Все равно он немой. В общем, опять ты молодец. Поздравляю. Стал настоящим мужчиной.

— Спасибо…

Не надо было телефонировать, подумал Романов. Никто тут не поможет. Самому надо свыкнуться.

Но князь, оказывается, все отлично понял.

— Брось, Лёша. Дело банальное. Не ты его, так он бы тебя. Я, брат, тебе тоже кое-что расскажу… — По линии секретной связи прокатился тяжелый, продолжительный вздох. — Сон мне снится. Почти каждую ночь. Парнишка конопатый, плачет. Помнишь, на Днестре-то?

— Еще бы не помнить…

— А ты говоришь, Нимец. Ладно, пойду я. Может, подрыхну сколько-нисколько.

После этого разговора сделалось Романову легче. Всегда так бывает, когда кому-то хуже, чем тебе.