Читать книгу - "Мултанское жертвоприношение - Сергей Лавров"

Вторым свидетелем обвинения выступал причетник Богоспасаев, так же, как и Матюнин, питающийся подаянием. В двадцатых числах апреля 1892 года он провел целый день с Кононом Матюниным, который рассказал ему, что болен эпилепсией, и что врачи предлагали ему поехать на лечение в Казань, где делают трепанацию черепа и таким образом якобы облегчают приступы эпилепсии. Вдова Матюнина подтвердила, что ее муж незадолго до гибели действительно получал такое предложение. Она также опознала одежду Матюнина, в которой тот ушел из дому.

Матюнин, по словам Богоспасаева, хотя и был невысок ростом, но казался крепким мужчиной, его рассказам о «падучей» люди верили с трудом, а потому смотрели на него, как на лентяя, и милостыню подавали плохо.

Через три года тот же самый причетник Богоспасаев в трактире «Медовые ключи» подсел к Василию Кузнецову, освобожденному следователем под подписку после повторного суда в сентябре-октябре 1895 года. Кузнецов, согласно новым показаниям Богоспасаева, угостил его водкой, а после выпивки признался, что участвовал в ритуальном убийстве, и теперь вот никак не может выбраться из-под следствия. Показания причетника запротоколировал опять же пристав Шмелев.

— Ай да Шмелев! — сказал сам себе Кричевский, припоминая рассказ Львовского о присяге вотяков на чучеле медведя. — Ай да шельма улыбчивая! И с чего же это тебе удача такая в следственных делах?

Он принялся выписывать свои вопросы по материалам дела, когда вскоре открылась дверь, и вместе с половым, принесшим дымящиеся горшки, вошел человек средних лет, темноволосый, курчавый, в модном мундире, зауженном чрезмерно на поплывшей уже талии. Кожа на лице его была нечистая, угреватая. Погрузившись на мгновение в воспоминания вчерашнего затяжного обеда, Кричевский не без усилий припомнил в нем помощника окружного прокурора Раевского. Улыбчивый пристав Шмелев предупредительно остался за дверью.

— Работаете уже? — хмуро сказал Раевский, седлая табурет напротив Кричевского. — Ну и славно. А я решил с вами позавтракать, коли уж велели сюда подавать. Неплохая идея, кстати, и время бережет.

Константин Афанасьевич глянул на помощника прокурора с удивлением: мысль о том, что в этой сонной дремучей глуши кому-то следует беречь свое время, показалась ему забавной. Раевский не выглядел столь улыбчивым и беззаботным, как его ближайший помощник, удачливый уездный сыщик Шмелев. Вид у него, напротив, был весьма озабоченный и раздраженный. Еще вчера он жаловался полковнику, что эти беспрестанные кассации выбивают у него почву из-под ног, и что Мултанское дело ему уже в зубах навязло.

— Что скажете? — спросил он, сняв крышечку с горшка и вдыхая ароматный пар. — Как мы потрудились?

— Сделано, конечно, немало, — дипломатично начал Кричевский, не желая походя бранить чужую работу. — Только вот, скажите мне, ведь жена Матюнина прямо показывает, что он никогда не пил и не курил. Он же был эпилептиком, приступов боялся.

— Да много ли жены наши про нас знают? — пожал плечами скептически Раевский. — Дома он, может, и не пил, и не курил, а в походах своих — весьма напротив! Вот Богоспасаев с ним выпивал же!

— Про Богоспасаева с Федором Головой отдельный разговор, — сказал Кричевский, продолжая делать записи. — Мне, кстати, допросить их понадобится.

— Это запросто, — лениво согласился помощник прокурора. — Они здесь, рядышком, в пересыльной тюрьме сидят. Голове положено, а Богоспасаева мы придержали до суда, чтобы под рукой был. А то сорвется с места — ищи потом ветра в поле!

— А еще скажите мне, будьте любезны, отчего свидетель ваш Голова показывает, будто Матюнина кололи ножами в живот, а вот акты осмотра не подтверждают никаких ранений на теле, кроме отсечения головы?

— Этого я не знаю, — снова пожал плечами помощник прокурора. — Может, почудилось ему со страху? Вы, наверное, думаете, что это я подставного свидетеля к делу притянул, пообещал каторжнику поблажки? Так ведь, коли так, уж мы бы с ним все отрепетировали, чтобы с актом врачебным совпадало! Чтобы без сучка, без задоринки! Нет, не подделывали мы ничего. Как говорит, так и есть.

— Может, врет? — доверительно спросил Кричевский.

— Э, нет! — засмеялся помощник прокурора. — Вы мне, господин хороший, обвинения не разваливайте! У меня суд через два дни! Не скажу вам, что Голова видел, но то, что он в тот вечер был в Старом Мултане — на то у меня свидетели имеются!

— Какие свидетели? — удивился полковник.

— Да сами же обвиняемые! Васька Кузнецов, что стоял в карауле! Вы почитайте внимательнее!

— Прочту, прочту непременно. А кстати, за что посадили героя вашего?

— Голову-то? — переспросил Раевский. — Это целый букет! Грабеж церквей, подложные документы, и, наконец, убийство. Там есть в деле справочка из острога.

— Понятно… Вот вы, конечно, титаническую работу проделали, прочесали все окрестные деревни. Стало быть, Конон Матюнин в ночь с третьего на четвертое ночевал в Кузнерках, в доме Тимофея Санникова?

— Да, его видели, — кивнул Раевский. — Документы проверяли. Он про падучую свою рассказывал. Описание одежды совпадает, азям этот с заплатою…

— Но ведь дом Санникова на всю неделю определен был становой квартирой^[12], — сказал Кричевский. — И вы же сами определили, что на следующий вечер, четвертого мая, туда опять пришел нищий, сказал, что он из Ныртов и страдает падучей болезнью! Так где же был в тот вечер Конон Матюнин — в Старом Мултане или за двадцать верст, в Кузнерках?

— Разумеется, в Старом Мултане, где его и убили, — пожал плечами Раевский. — Хозяин, Тимофей Санников, в Кузнерках четвертого мая не ночевал. Дома оставался его сын, Николай. Он нищего впустил, документы не спрашивал. Кто угодно, похожий на Матюнина, мог его сказкой воспользоваться. А вот заплаты синей на азяме у «своего» нищего Николай Санников не припомнил.

— Карабчевский за это непременно зацепится, — озадаченно почесал затылок Кричевский.

— Да и пусть! — неожиданно окрысился помощник прокурора. — Здесь ему не Петербург!

Константин Афанасьевич внимательно посмотрел в усталое лицо бравирующего обвинителя.

— Господин директор просил на словах передать вам, — по возможности мягко сказал он, — что еще одна кассация приговора Сенатом будет стоить вам места.

— Это вы намекаете мне, чтобы я отступился?! — взвился Раевский. — В угоду всем этим писакам во главе с Короленко?! Чтобы я признал, что мы тут четыре года фабрикуем дело и держим невинных людей взаперти?! Никогда! Хоть сейчас в отставку! Так и передайте господину директору!

— Господина директора беспокоит не результат суда, — настойчиво продолжал сыщик, которому этот вспыльчивый помощник прокурора был даже чем-то симпатичен. — Господина директора беспокоит соблюдение правил судопроизводства. Постарайтесь своим поведением не давать более защите оснований для кассации. Скажите, а на чем держится лично ваша глубокая уверенность в том, что эти вотяки виновны? Я этот вопрос неслучайно задаю. Мы с вами профессионалы. Не все можно поместить в материалы дела, и мне кажется, вы что-то недоговариваете.