Читать книгу - "Опасные гастроли - Далия Трускиновская"

Вернувшись домой — а я почти бежала, чтобы мое отсутствие не выглядело слишком длительным, — я нарочно зашла на кухню к нашей стряпухе Дарье, чтобы она видела меня и могла подтвердить, что я приходила за своими забытыми алфавитами. Вот до каких хитростей довела меня жизнь — а ведь я, как большинство воспитанниц нашего института, простодушна.

В Верманском парке миссис Кларенс изругала меня по-английски, говоря очень быстро, чтобы дети ничего не поняли. Я отвечала ей тем же — в конце концов, если я расскажу, что она тайно прикладывается к бутылочке, кому от этого будет лучше? И, чтобы примириться, взяла Васю с Николенькой и пошла с ними гулять.

Они как раз завершили войну с Бонапартом, в которой участвовало около двух дюжин оловянных солдатиков, пехотинцев и кавалеристов, и отдельно две игрушечные пушки и три маленькие фарфоровые лошадки, взятые из дому без спросу. Бонапартом был, конечно, Николенька — и я сделала Васе строгое внушение, наказав, что Бонапартом они впредь будут по очереди.

Я хотела повести мальчиков смотреть на бастионы, но их больше привлекал цирк. И оба сильно расстраивались из-за того, что злой мужик все никак не соберется поджечь это деревянное строение. Ермолай Андреевич как-то, не подумавши, рассказал им, что в юности своей вместе с приятелями любил ездить на пожары, особенно ночью. Вот они и принялись мечтать об этом страшном зрелище.

Сперва я думала, что это лишь скверное любопытство, а потом оказалось, что они собираются выводить лошадей из конюшни. Спасение лошадей мне понравилось, я похвалила мальчиков за благие намерения, и тут выяснилась причина их героизма: они надеялись, что за такой подвиг директор позволит им приходить в цирк каждый вечер, и это еще не все!

— А Вася взял у маман дьяболо и учится кидать за спиной, чтобы его взяли в цирк! — наябедничал Николенька.

Дьяболо — такая игрушка, что была в каждом доме в годы моего детства. Это веревочка на двух палках, а по веревочке перемещается катушка. Были ловкачи, которые эту катушку подбрасывали и вновь ловили на веревочку, причем неоднократно, делая пируэты, перекрещивая руки и чуть ли не с закрытыми глазами. Невелика наука, если не пожалеть на нее времени, которое можно потратить с большей пользой. Так вот, Вася вообразил, что с дьяболо он может наняться в цирк, а потом научиться ездить верхом не хуже, чем Гверра, и путешествовать по всему миру. А я-то радовалась, что он сам, без принуждения, листает большой атлас!

— Оставьте беспокойство, — сказала я. — Цирк хорошо охраняется. Поджечь его невозможно.

— Как невозможно? — возмутился Вася. — Мисс Бетти, пойдем посмотрим! Я сам вам покажу, где его нужно поджигать!

Что прикажете отвечать на такие глупости?

— По ночам вокруг цирка ходят сторожа, — уверенно сказала я, полагая, что это вряд ли ложь: предупрежденный мною де Бах должен же принять какие-то меры.

— А если полезут через ограду? И прямо к конюшне? — спросил Вася.

— А если сторожей отвлекут? Устроят им ложную тревогу? А в конюшне — лошади!

— Вася, прекрати сочинять! — воскликнула я. Вот тоже новый господин Загоскин выискался, знаток по части разбойничьих приключений!.. Я, разумеется, читала «Юрия Милославского» — да кто же из образованных русских читателей им не восхищался? Я ставлю его даже выше сэра Вальтера Скотта — еще и потому, что наша ленивая молодежь рада вообще не знать истории своего Отечества, а читая сочинение Загоскина, получит представление о том, как из Москвы изгнали поляков и как воцарился первый из государей династии Романовых.

Мы прошлись по Дерптской, глядя на цирк, и Вася с Николенькой сильно огорчились — я доказала им, что подкрасться к зданию незамеченным совершенно невозможно.

Потом до самого вечера никаких разговоров о пожаре не было.

Я отпросилась в церковь, Варвара Петровна чуть было не собралась со мной, но прелестные крошки, которых нянчила миссис Кларенс, расхныкались — у них заболели животики. Я подозревала, в чем тут дело — англичанка пускала их ходить по травке, так долго ли сорвать стебелек и сунуть в рот? Но она молчала о том, что я надолго оставила девиц, и я тоже не стала ее подводить.

Завернувшись в свою новую модную шаль, кофейного цвета с едва заметным цветочным узором, я отправилась в храм Александра Невского. У меня, право, не было времени сесть и еще раз нарисовать портрет сидевшего в кустах злоумышленника. Если бы время было — я бы нарисовала и без всяких объяснений отдала итальянцу. Это было бы самое разумное — отдать и более с ним не разговаривать. А теперь получалось, что я после встречи в церкви должна буду встретиться с ним еще раз. Все это произошло само собой — я лишь потом осознала, что новое свидание неизбежно.

В церкви собрались в тот вечер главным образом пожилые прихожане, и я забеспокоилась — итальянец будет тут единственным молодым человеком, на него тут же все обратят внимание — а, значит, и на меня. Единственным спасением было бы — пробраться вдвоем в небольшой церковный садик, где в такое время вряд ли кто сидит. Но и тогда нас увидят — ведь еще светло…

Соображая все эти обстоятельства, я от души пожалела тех девиц, которые и впрямь затевают тайные романы, не говоря уж о замужних дамах. Сколько же с такими романами хлопот!

В храме я встала неподалеку от дверей. Началась вечерняя служба; я была необычайно рассеянна, откликаясь душой лишь на «Господи, помилуй!». Это меня раздражало — храм не то место, где думать о заезжих итальянцах. Но я невольно сравнивала его с образом святого целителя Пантелеймона, перед которым успела поставить свечку за наших болящих малюток. Между ними какое-то мистическое сходство, хотя лицо Гверры проще, грубее и более страстно выражает чувства — так думала я, безмерно беспокоясь: ведь он, отыскав меня в полумраке, непременно попытается опять взять за руку…

Служба близилась к концу, когда он появился. Я вся извелась, и его прикосновение меня не взволновало — напротив, я сама взяла его за рукав и вывела в притвор.

— Говорите, пока тут никого нет, — сказала я.

— Фрейлен, все дело в моем старшем брате, — сразу начал Лучиано. — В моем брате Алессандро, таком наезднике и знатоке лошадей, что подобного нет на белом свете. Он получил прозванье «Неистовый» — если бы вы его видели, вы пришли бы в восторг, это, это… пламя в образе человеческом!.. Сколько дам он сделал несчастными…

— Об этом в храме Божием вам бы лучше помолчать, — сказала я.

— Я хочу, чтобы вы поняли, фрейлен, почему он до тридцати пяти лет не женился. Но он образумился, он женился, как нам казалось, удачно… Жена его Лаура — дочь господина де Баха, понимаете, фрейлен? Мы с ним несколько лет выступали у де Баха, и он покорил Лауру. Но есть такая необходимая вещь, как приданое… Лаура имела основания полагать, что отец даст за ней, кроме денег, пару «школьных» липпицианов!

— Место ли тут, чтобы говорить о лошадях?

Задав вопрос строгим голосом, я вдруг поняла, что тут-то как раз самое место и время для разговора. К концу службы никто в церковь не прибежит и никто не выйдет оттуда, когда осталось не более четверти часа; стало быть…