Читать книгу - "Последний из умных любовников - Амнон Жаконт"

До срока, назначенного таинственным незнакомцем в туннеле, оставалось ровно восемь дней, но никого, кроме меня, это, казалось, нисколько не волновало. Отец, вернувшись из очередной поездки, как всегда, завалился спать. Мать спустилась поработать в саду, потом немного повозилась в кухне и, наконец, уселась за стол и принялась снова писать в блокноте.

Однако после полудня идиллия нарушилась: из родительской спальни слышались яростные перешептывания, после чего там с треском хлопнула дверь — видимо, мать пожелала остаться одна. Отец улегся на диване в гостиной, прикрыв лицо газетой. Пахло настоящим большим скандалом, и он бы, несомненно, произошел, если бы не твой визит.

Твое появление было для меня приятным сюрпризом (только потом до меня дошло, что родители специально устроили тебе «очную ставку» с теткой, чтобы положить конец какой-то вашей застарелой ссоре). Я всегда любил встречи с тобой. В детстве — потому, что ты никогда не приходил с пустыми руками; а потом, когда стал постарше, — из-за наших с тобой откровенных разговоров (от тебя я впервые узнал, что такое секс, помнишь?), из-за всяких вещей, которым ты меня учил, и конечно же из-за того, что ты всегда меня баловал — как по мелочам (двенадцать различных видов мороженого, которые ты заказал, когда родители однажды ушли в консульство, оставив меня на твое попечение), так и по-крупному (коллекция монет, микроскоп, ноутбук).

Но на сей раз куда важнее было то, что я просто нуждался в твоем физическом присутствии. К обычной радости по поводу твоего прихода прибавилось чувство облегчения: наконец-то все проблемы будут благополучно решены. Ты являлся наиболее подходящей для этого кандидатурой: самый преуспевающий член семьи, человек, который прекрасно знает жизнь и к тому же имеет влиятельных друзей (например, мэр Нью-Йорка), у которого дома, на каминной полке, стоит фотопортрет президента Кеннеди с автографом и старое фото, на котором хозяин дома сидит рядом с Трумэном.

Ты всегда просил называть себя просто Гарри — никаких «дядя». Завидев твою машину, я бросился к ней и, едва дождавшись, пока ты опустишь стекло, с любопытством просунул голову внутрь. Ты улыбнулся: рядом, на соседнем сиденье, лежало что-то для меня, как всегда. На сей раз — миниатюрный плеер «вокмен» в блестящей пластиковой упаковке.

— Мне сказали, что ты каждый день ездишь на работу автобусом, — сказал ты, передавая подарок. — Уж я-то знаю, какая это скукотища…

Выйдя из машины, ты подмигнул:

— Интересно, как она выглядит, наша Ида. Давненько мы с ней не видались. Знаешь, когда люди ссорятся…

Мне хотелось спросить, из-за чего вы поссорились, но у меня были к тебе гораздо более важные вопросы.

Маму ты поцеловал в щеку, а тетке протянул руку, которую та с омерзением взяла за кончики пальцев, не преминув отпустить ядовитое замечание, что, если б не твоя покойная жена (то есть ее сестра), ты бы по сей день оставался мелким импортеришкой поддельных духов из Гонконга. Отец вышел тебе навстречу, заспанный и усталый. Вы с ним до обидного мало похожи, хоть у вас и одинаковые черты лица. Он выглядел здорово потрепанным даже после полуденного отдыха, и это еще больше подчеркивало твой бодрый вид, новенький спортивный костюм и великолепную седую гриву, обрамляющую неизменно загорелое лицо.

Мать подала на стол кофе с пирогом. Она пыталась выдворить меня из гостиной, но я все-таки остался, чтобы послушать ваш разговор, оказавшийся на удивление увлекательным. Выяснилось, например, что твоя огромная квартира в Манхэттене принадлежала отцу твоей покойной жены и ее сестры, то есть Иды, поэтому часть прав на квартиру принадлежит тетке; еще Ида утверждала, что ты не вернул Марвину несколько десятков тысяч долларов, одолженных им тебе на покупку в Мексике завода по производству пряностей, и еще немалую сумму денег, вложенную Марвином в завод по сушке лекарственных растений, который ты купил в Панаме. Ты, помнится, предложил ей взамен «определенную» (не называя точной суммы) денежную компенсацию, вполголоса добавив: «Нас, конечно, не должна волновать такая мелочь, как законные основания…» Она ответила, что подумает. Ты попросил дать ответ до конца месяца, а она поинтересовалась, из-за чего такая спешка. Тогда ты сказал: «Дело в том, что меня здесь потом не будет».

Наступило молчание. Не знаю, как эту фразу истолковали другие, но я — наверно, из-за мистера Кэя с его болями и таблетками — понял ее совершенно однозначно. «Ты что, болен?» — воскликнул я.

Родители были мной явно недовольны. Но ты только рассмеялся и объяснил: «Да нет, со мной все в порядке. Просто сворачиваю свои дела. Хочу переехать во Флориду».

Я был ошарашен больше других, возможно, потому, что жизнь без тебя представлялась в совсем мрачном свете. Тетка и тут не удержалась: «В самом деле, почему не просадить награбленное?..»

Сначала ты состроил гримасу, будто собираясь сказать что-то неприятное, но потом проговорил: «Нелегко здесь с бизнесом, есть проблемы…»

Мне удалось улучить минутку, чтобы шепнуть тебе на ухо, что мне необходимо поговорить. «Да, конечно», — сказал ты и уже собрался встать из-за стола, но тут вмешалась мать, которая явно решила сделать все возможное, чтобы наш разговор не состоялся. Она стала допытываться, как будет организована новогодняя служба в большой синагоге «Бейт а-Шем», находящейся под твоим покровительством (в Штатах их называют «темпл»), как будут выглядеть пригласительные билеты, напечатаны ли они на глянцевой бумаге и как скоро их начнут рассылать. Она наверняка боялась, что я наболтаю лишнего об инциденте в туннеле Линкольна. Но я все-таки поймал подходящий момент. Подстерег тебя у двери в туалет и, когда ты вышел оттуда, успел даже сказать: «Понимаешь, не знаю, с чего начать…», — но тут, неизвестно откуда, опять появилась мать с очередным вопросом, останешься ли ты на ужин.

Однако моя настойчивость, видимо, заинтриговала, потому что ты предложил мне забежать как-нибудь вечерком в гости, «как в старые добрые времена», — я ведь все равно работаю неподалеку от твоего дома. Я, конечно, с удовольствием согласился, но тем не менее решил предпринять еще одну, последнюю попытку и дождаться тебя у машины.

Ты выглядел то ли усталым, то ли раздраженным, но, как всегда, отнесся ко мне терпеливо.

— Ну что, Рони, — спросил ты, — опять любовь?..

— Нет, Гарри, скорее… — я подыскивал наиболее подходящее слово и, кажется, нашел — … скорее, это страх.

Ты, как обычно, положил мне руку на плечо. Большая, тяжелая ладонь лежала на плече удивительно легко. Ты уже собирался что-то сказать, но в это время сзади подошли мать с теткой. Ты только и успел произнести: «Ну, разница не так уж велика: любовь или страх, а вопрос, в общем, один и тот же — ответить или игнорировать…»

Мысль была интересная, но моих проблем не решала. Зато мать почему-то отреагировала на нее очень нервно. Впрочем, она, возможно, боялась, что я уже успел рассказать историю с незнакомцем в туннеле. Осторожно переложив теткину руку на мою, мать тихо скомандовала: «Проводи ее в дом».