Читать книгу - "Тень Эдгара По - Мэтью Перл"

— Я знаю, что и по каким поводам говорил мой отец! И ключевое слово здесь — «мой»! Думаешь, я забыл его? Думаешь, только у тебя память хорошая?

Питер отвернулся. Кажется, вопрос смутил его, будто я поставил под сомнение самое существование Питера, даром что я просто требовал ответа.

— Ты всегда был мне как брат, — наконец выдавил Питер. — Я только хочу видеть тебя спокойным и довольным жизнью.

Наш разговор прервал один из гостей, весьма бесцеремонно предложив закурить. От табака я отказался, но взял стакан теплого яблочного пунша.

Питер был прав невыносимой правотой.

Родители действительно обеспечили мне положение в обществе, дальше дело было за мной. Мне предстояло самому заводить полезные знакомства и заботиться о приятном времяпрепровождении. А я чем занимался? Я пестовал свою нервозность, что опасно во всех отношениях, а ведь мог бы наслаждаться удобствами, которые дают связи, гарантируемые адвокатской практикой. Я мог бы наслаждаться обществом Хэтти — не только прелестной девушки, но и преданного друга; Хэтти, чье влияние было всегда столь благотворно! Я закрыл глаза, прислушался. Звуки, окружавшие меня, говорили о довольстве и умиротворении; мятежные мысли улетучились. Люди, что собрались в Питеровом доме, жили в ладу с собой и ни на секунду не сомневались в собственной способности понять окружающих и в собственном праве быть понятыми.

Когда Хэтти вместе с остальными дамами вернулась в столовую, я взглядом попросил ее подойти и немало удивил, на глазах у всех поцеловав сначала в ладонь, а затем в щеку. Гости один за другим онемели и уставились на нас.

— Хэтти, вы меня знаете, — шепнул я.

— Квентин! Вы нездоровы? У вас такие горячие руки!

— Хэтти, вам известны мои чувства к вам, что бы ни болтали обо мне злые языки! Вы всегда знали, как я к вам отношусь, Хэтти, и пусть они продолжают болтать! Я честный человек, и я люблю вас нынче ничуть не меньше, чем вчера.

Хэтти взяла мою руку в свои. Я никак не ожидал, что всего несколько слов, сказанных от сердца, ее осчастливят; открытие потрясло меня.

— Вы любили вчера, Квентин, вы любите нынче. А завтра? Будете вы любить меня завтра?

Итак, в одиннадцать часов вечера, в свое двадцатитрехлетие, Хэтти простым кивком приняла мое предложение руки и сердца. Все присутствующие объявили нас прекрасной парой. Питер улыбался столь же радостно, сколь и остальные; казалось, он успел позабыть о своих суровых словах, зато неоднократно ставил нашу помолвку себе в заслугу.

Поздравления и вопросы сыпались со всех сторон, так что до конца приема нам с Хэтти не удалось остаться наедине. Голова кружилась от вина и нервного перенапряжения; в то же время я был доволен, что совершил правильный поступок. Питеру пришлось погрузить меня в экипаж и дать адрес «Глен-Элизы». Но даже оцепенение не помешало мне спросить юного чернокожего кучера, не подъедет ли он к «Глен-Элизе» завтра прямо с утра. Дополнительная серебряная монета должна была гарантировать пунктуальность с его стороны.

На следующий день юный кучер приехал, как и договаривались. Однако я чуть было не отослал беднягу. О, я был совсем не тот человек, что в предыдущее утро! Вчерашним вечером мне открылось, что в этой жизни истинно, а что ложно. Скоро я женюсь. В свете этого события мне стало казаться, что мой интерес к последним часам Эдгара По перешел все мыслимые границы. В самом деле, почему я должен переживать, если не переживает кузен покойного? А как же Фантом, спросите вы? Тут я принял точку зрения Питера. Да, Питер совершенно прав: мне встретился безумец, случайно слышавший мое имя раньше, — быть может, в зале суда или на городской площади; слова его были сущим бредом. Ни к По, ни к моим литературным пристрастиям они не имели никакого отношения! И вообще, почему я позволил какой-то бессмысленной фразе (а заодно и По) завладеть своими мыслями? Почему возомнил себя способным найти ответ? В первое утро после помолвки сами мысли об Эдгаре По представились нелепостью. Я решил отослать экипаж. Полагаю, если бы честный, исполнительный кучер меньше старался угодить мне, я бы так и поступил; я бы не поехал. Иногда я задаюсь вопросом: что бы тогда изменилось?

Но я поехал. Я назвал адрес доктора Брукса. Пусть, решил я, это будет моя последняя дань «иному миру». Трясясь в экипаже, я думал о рассказах По, о выборе, который делает герой, когда выбирать практически не из чего, как ищет он грань, за которой невозможное. Так поступил рыбак из рассказа «Низвержение в Мальстрем», ринувшийся в бешеный водоворот, который большинство рыбаков не решались пересечь даже в минуты спокойствия. О, здесь нет ни намека на простоту повести о Робинзоне Крузо, которому нужно просто выжить; каждый, оказавшийся в положении Робинзона, действовал бы как Робинзон. Однако для умов, подобных уму Эдгара По, жизнь, выживание — это отправная точка, а не конечная цель. Даже мой любимый герой, великий аналитик Дюпен, по доброй воле и как истинный рыцарь ищет дверь в царство тревоги и смуты, где его совсем не ждут. Удивителен не рационализм Дюпена, не его способность мыслить логически, но тот факт, что Дюпен вообще проник в запретную сферу. Однажды По написал историю о конфликте между сущностью и тенью человека. Сущность состоит из наших понятий о том, что до́лжно делать; тень — это опасный, насмехающийся бес порока, знание темных тайн — наличествующее либо желанное. И тень всегда одерживает верх.

Итак, мы катили по тенистым улицам, застроенным самыми элегантными в Балтиморе домами. Впереди был дом доктора Брукса. Внезапно я подпрыгнул на сиденье, ибо экипаж резко остановился.

— Почему мы стоим? — спросил я.

— Приехали, сэр! — Юный кучер слез с козел и открыл дверцу.

— Не может быть!

— Все правильно, сэр, мы на месте.

— Нужно еще проехать. Дом дальше.

— Вы просили доставить вас к дому номер двести семьдесят по Файетт-стрит. Я и доставил.

Кучер был прав. Я высунулся в окно, попытался унять волнение.