Читать книгу - "Смерть в Поместье Дьявола - Энн Перри"

Это утро леди Огасту Балантайн не радовало. Она решила, что больше нельзя откладывать визит к Кристине, чтобы предельно откровенно обсудить ее поведение. Вечером Кристину и Алана Росса ждали на семейный обед, но Огасте хотелось поговорить с Кристиной наедине, в полной уверенности, что им никто не помешает. Как и в прошлом, когда ей приходилось иметь дело с неблагоразумными поступками Кристины, Огаста намеревалась держать генерала Балантайна в полном неведении. Он прекрасно знал, как расположить пушки и кавалерию, но оставался сущим младенцем, если битва касалась эмоций и возможности скандала.

За завтраком разговор шел исключительно о пустяках. Генерал Балантайн, разумеется, не упомянул об убийствах в Девилз-акр, подробности которых заполняли газеты, чтобы не расстраивать жену. Не осознавал, что она прочитала все сама. Ее такое положение вполне устраивало: если он думал, что она не в курсе, это только к лучшему.

В десять часов леди Огаста приказала подать карету и велела кучеру отвезти ее к дочери. Встретили ее с некоторым удивлением.

— Доброе утро, мама!

— Доброе утро, Кристина.

Огаста вошла, впервые не обратив внимания, свежие ли цветы и не появилась ли новая мебель. Ничего не сказала и о сшитом по последней моде платье Кристины. Раньше она высказывалась по поводу излишних трат дочери, но теперь забота об этом целиком лежала на Алане Россе. Да и потом, сегодня ее занимали куда более серьезные вопросы.

Кристина по-прежнему выглядела удивленной.

— Я только что позавтракала, мама. Хочешь выпить чашечку чая?

— Нет, благодарю. Я не хочу, чтобы нас прерывали входящие и выходящие слуги. Обойдемся и без этой суеты с чашками.

Кристина открыла рот, чтобы что-то сказать, потом передумала, села на диван и взяла пяльцы.

— Я надеюсь, ты не собираешься отменять сегодняшний обед.

— Чтобы сообщить об этом, я бы прислала слугу, — сухо ответила Огаста. — Я хочу поговорить с тобой наедине, а вечером такой возможности не представится.

Она посмотрела на очаровательный профиль дочери, ее округлый подбородок, большие, выразительные глаза. Как можно иметь такую страстную натуру и при этом совершенно не думать о выживании? Огаста всю жизнь пыталась убедить дочь в существовании границы между возможным и невозможным, но потерпела неудачу. И теперь разговор предстоял крайне неприятный, но совершенно неизбежный.

— Тебя не затруднит отложить это… я хочу, чтобы ты не рассеивала внимание! Ситуация такова, что я более не могу допустить, чтобы ты продолжала вести себя, как и прежде.

Голубые глаза Кристины изумленно раскрылись. При чем тут ее поведение? Она замужняя женщина, и указывать ей на что-либо — привилегия мужа, но никак не матери.

— Вести себя как, мама?

— Только не надо держать меня за дуру, Кристина. Я прекрасно знаю, что ты развлекаешься в самых непотребных местах. Я могу понять скуку…

— Ты можешь? — резко оборвала ее Кристина. — Ты действительно можешь хоть на чуть-чуть представить себе, каково это — скучать до такой степени, что тебе кажется, будто вся жизнь проходит мимо и ты с тем же успехом могла заснуть и не просыпаться до самой смерти?

— Разумеется, могу. Или ты видишь себя единственной женщиной, которая находит мужа занудой, а знакомых настолько предсказуемыми, что она может слово в слово процитировать их реплики еще до того, как они открывают рот?

— Но папа… — Тень пронеслась по лицу Кристины. Душевной боли или просто раздражения? — Уж он-то, по крайней мере, в молодости был таким интересным, когда служил в армии, воевал?

— Моя дорогая девочка, сколько, по-твоему, раз можно слушать, и в мельчайших подробностях, о расположении орудий в Балаклаве или каких-то других местах? Он считал недостойным себя говорить о промахах или честолюбии других офицеров и вульгарным — обсуждать их любовные интрижки в присутствии женщин. Святый Боже! Иногда он вгонял меня в такую скуку, что, не будь я леди, я начала бы кричать на него и отвешивать оплеухи только для того, чтобы лишить его этой чертовой удовлетворенности! Но это ни к чему бы не привело. Он бы не понял. Подумал бы, что у меня истерика, и предложил бы мне отдохнуть и попить успокаивающий травяной чай. Поэтому я научилась изображать на лице интерес, а думать о чем-то своем. Самодисциплина тут очень помогает, позволяет лучше понять, что для тебя действительно важно. Алан тебя балует…

— Балует? Он предоставляет мне все необходимое, а потом относится ко мне, как к представителю общества, в общении с которым требуется исключительно вежливость! — У Кристины полыхнуло лицо. — Он набожен до невыносимости! Ему бы жениться на монахине! Иногда я думаю, а есть ли в нем страсть… настоящая страсть!

Огаста почувствовала укол жалости, но отмахнулась от него. Сейчас не время.

— Возбуждение — это игра в карты на спички без серной головки. Выигрыш, проигрыш или ничья — в конце у тебя остается лишь кучка щепок.

Лицо Кристины закаменело.

— Не надо меня опекать! Я поступлю, как сочту нужным.

Огаста попыталась зайти с другой стороны.

— Ты читаешь газеты?

— И что? Если Алан не возражает, тебя это не касается.

— Тогда ты не можешь не знать о двух особенно отвратительных убийствах в Девилз-акр.

Кристина побледнела. Макс Бертон служил лакеем в их доме до ее замужества. Огасте не хотелось возвращаться к тем давним делам, воспоминания причиняли боль, но глупость Кристины, а теперь еще и ее упрямство не оставляли ей выбора.

— Один из убитых ранее служил в нашем доме.

— Знаю, — спокойно ответила Кристина. Нервно вздохнула. — Это крайне неприятно.

— Полиция расследует оба преступления.

— Естественно. Хотя я не вижу, какой от этого прок. Очень часто таких людей убивают. Я не думаю, что есть даже малейший шанс выяснить, кто его убил и почему. Да и не имеет это значения. Я действительно не верю, что они хотят в этом разобраться… просто сделают вид, что предпринимают все необходимое, как того от них и ожидают.

— Несомненно. Но здесь другой случай. Расследование ведет инспектор Питт… ты помнишь Питта?

Кристину передернуло.

— В этом районе есть дома, — продолжила Огаста, — где богатые женщины иногда спасаются от скуки. Смею предположить, их возбуждает прикосновение к миру грязи и опасности. Может, их собственный мир после этого обретает особую сладость?