Читать книгу - "Новый дневник грабителя - Дэнни Кинг"

— Ты, например.

— Послушайте, я перешел через дорогу, чтобы отключить сигнализацию. Если вам непременно нужно кого-то арестовать, займитесь хозяином того дома, где она установлена, — возмущаюсь я, однако, заметив, что брови Соболя ползут к переносице, добавляю: — Хорошо, была установлена.

— К нам поступил звонок от одного из соседей, который видел, как кто-то пытается проникнуть в дом, — говорит Соболь, сверившись с блокнотом.

Внезапно все становится на свои места, и я пытаюсь объяснить:

— Погодите, это же был я.

— А-а, значит, ты признаешь обвинение? — неправильно истолковывает мои слова Соболь.

— Да нет, я не вламывался в дом, я звонил! Анонимный звонок был от меня.

На лице Соболя мелькает легкое смущение.

— Ты позвонил и дал наводку на самого себя? — Сержант со смехом оборачивается к Беннету: — Терри, забудь про обнаглевшего грабителя. Обычный выпендреж.

Я бьюсь лбом об стол.

— Господи, это никогда не закончится…

Тем временем Мэл, не дожидаясь моего приглашения, самостоятельно решает ввязаться в эту идиотскую путаницу. По правде сказать, ей, как в свое время и мне, не удается преодолеть препятствие в виде живого дверного упора, который сидит за столом в приемном отделении. Нет, серьезно, я обеими руками голосую за равные возможности и все такое, однако это не касается экземпляров с мозговой комой, способных лишь моргать, разгадывать кроссворды и сосать из тюбиков сандвичи с беконом.

— Здравствуйте. У вас под арестом сидит мой приятель, — сообщает Мэл Атуэллу.

Любитель кроссвордов отрывает глаза от номера четыре по горизонтали и фокусирует взгляд на Мэл.

— Ясно, мисс, — вздыхает он, напряженно выискивая в памяти животное из трех букв, которое облизывает языком (и рифмуется со словом) рот, первая буква, вероятно, «к». — Я правильно понял, к вам следует обращаться «мисс»? Или «мэм»? — на всякий случай уточняет Атуэлл. — В наши дни лучше лишний раз переспросить.

— «Мэм» подойдет.

— Вот как? Хорошо, пусть будет мэм. — Атуэлл хмурит лоб, обеспокоенный тем, что имеет дело с очередной чокнутой феминисткой. — Гм, «мэм», говорите? Как-то странно звучит, правда?

Атуэлл так и эдак пробует слово в разных предложениях и названиях фильмов, пока Мэл не возвращает его к реальности:

— Я говорила о моем приятеле.

— Ах да. Вы позволите узнать вашу фамилию, мэм?

— Вы что, шутите? — подпрыгивает Мэл.

Атуэлл непонимающе глядит на нее.

— Я приходила сюда всего две недели назад, — напоминает она. — И за три недели до того.

Выражение лица Атуэлла не меняется.

— Да я тут у вас почти прописалась!

В глазах Атуэлла по-прежнему не вспыхивает искорка узнавания.

— Меня зовут Мелани Джонсон, черт побери! А моего бойфренда…

— Как пишется «Джонсон»?

— Боже, как всегда писалось, так и сейчас: Д-Ж-О…

— Постойте, тут не предусмотрен вариант «мэм», — перебивает Атуэлл, пробегая глазами бланк с обеих сторон. — Что предпочтете: мисс или миссис?

— Это имеет значение?

— О да. В документах все должно быть четко и ясно. Очень важный момент.

— Пишите что угодно.

Атуэлл смеется. Весь его мирок перевернулся от этого абсурдного заявления.

— У нас нет графы «что угодно», — скалится он с высоты своего административного коня.

— Ладно, посмотрим, какие варианты остались, — не выдерживает Мэл.

Атуэлл переворачивает лист вверх ногами, Мэл изучает ассортимент обращений.

— Вот это.

Сержант знакомится с ее выбором.

— Преподобная, — печально, без тени удивления читает он. В конце концов на дворе 2007 год, в мире творится немало странных и страшных вещей. Мужики переодеваются в женщин, женщины — в мужиков, повсюду специальные перила для паралитиков, а в банках работают черномазые, так отчего не быть бабе-викарию? Чем больше причуд, тем веселее. Вздохнув про себя, Атуэлл заключает: — Наверное, в последнее время женщины-священники не редкость. Среди них даже встречаются хорошенькие вроде вас, — прибавляет он, демонстрируя Мэл широту своих взглядов, и ставит галочку в соответствующей графе.

— Итак, преподобная Джонсон, что у вас там стянули? Кошелек?

Немного спустя Соболь открывает дверь моей камеры и уведомляет, что я свободен. Для меня это известие — некоторая неожиданность.

— Правда? Вы ведь даже еще не успели подкинуть мне наркоту!

— К сожалению, у нас закончились запасы. Всякий раз думаешь, что заказываешь достаточно, и, как обычно, не хватает.

— Так в чем же дело?

— Совет на будущее: постарайся как-нибудь получше скрывать удивление, когда твоя история оказывается правдивой. Идем.

Соболь ведет меня через коридор в предвариловку и протягивает бумагу, чтобы я расписался в получении моей подозрительно легкой сумки.

— Разумеется, вопрос нанесения ущерба чужому имуществу остается открытым. После того как мы найдем хозяина дома и сообщим ему о разбитой сигнализации, возможно, он подаст на тебя в суд, — говорит он.

Завеса тайны развеяна: мои инструменты забрали в качестве вещдоков.

— Вполне допускаю, — соглашаюсь я. — Также возможно, что ему совсем не захочется до конца своих дней регулярно находить в почтовом ящике собачьи какашки.

Соболь косится на меня, но ничего не отвечает.

— Кроме того, мы можем возбудить дело о телефонном хулиганстве.

— Чего-чего?

Уж не ослышался ли я?

— Ты заявил, что видел человека, который пытается проникнуть в дом, тогда как на самом деле там никого не было. Строго говоря, ты ввел в заблуждение правоохранительные органы. Придется иметь дело с прокуратурой, — на полном серьезе продолжает Соболь.

— А, наши бравые парни в синем! Интересно, они догадываются, почему еда, которую им доставляют в контору, странновата на вкус?

Я потрясенно качаю головой, хотя Соболь, как всегда, в своем репертуаре. Просто не может допустить, чтобы полночи его работы пошло псу под хвост.

Я закидываю пустую сумку на плечо и следую за ним в приемное отделение.

— Одного не пойму: с чего это вы отпустили меня, если имеете право продержать всю ночь в каталажке?

Соболь останавливается и смотрит мне в глаза.

— Знаешь, что больше всего нравится мне в моей работе?

— Полицейский шлем?

— Соединять влюбленных голубков.

Моя влюбленная голубка томится в ожидании у конторки дежурного, и едва я выхожу из дверей, вскакивает со стула и начинает орать на меня, точно на съемках «Большого брата»: