Читать книгу - "Нежное дыхание смерти - Анна Малышева"

– Нет, не может быть… – едва шевеля губами, проговорила Даша.

– Что с тобой? – Алла заметила, что на лбу подруги проступила испарина. Ее длинные черные волосы прилипли к вискам.

Даша дышала тяжело, затрудненно. Помотала головой и виновато улыбнулась:

– Так, не важно… Тут у тебя жарко…

– Конечно, в дубленке стоять! – согласилась та. – Я тебе говорю – раздевайся и оставайся на ночь. Не помрет твоя бабка. А может… Может, не в бабке дело? Еще кто ждет?

– Никто… – Даша присела на табурет, стоявший у выхода. Резкими движениями размотала шарф, схватила воздух открытым ртом. Алла не на шутку встревожилась.

– Слушай, – спохватилась вдруг она. – А ты, часом не беременна?

– Господь с тобой… – ответила Даша. По-видимому, ей стало лучше. Во всяком случае, она встала и снова собралась уходить. – Вот только водички дашь попить? Я уже в порядке.

Алла пожала плечами и отправилась в кухню за водой. Глядя, как подруга пьет, она делала последнюю попытку удержать ее. Очень ей не хотелось оставаться одной. Такого не было ни в тот день, когда хоронили Аркадия, ни в то утро, когда она узнала о его смерти. А сегодня не хотелось сидеть на кухне, выкуривать одну сигарету за другой, чувствуя полное одиночество, ту особую звенящую тишину, когда никого в квартире больше нет. «Но если она не хочет – упрашивать не буду…» – заметила Алла и только намекнула:

– А впечатлений об Италии у меня немало… Одна Венеция, конечно, но что это за город! Какие люди!

– Да… Здорово… – Даша вернула стакан. Чувствуя, что ее не удержать, Алла заговорила быстрее:

– А в самолете, на обратном пути, представь себе, я встретила бабу, русскую, которая угадай, что везла?

– Не знаю…

– Труп любимой собаки. – Алла растеряла пыл, рассказывать больше не хотелось. Равнодушные ответы Даши свели на нет ее заграничные впечатления, лишили их занимательности. – Что же… – вздохнула она. – Вижу, что у тебя сейчас другое на уме… Каждому свое, конечно….Я со своими проблемами и убогими рассказами тебе надоела. Спасибо, что приехала.

Даша махнула рукой.

– Не обижайся, – попросила она. – У меня была тяжелая смена в отделении… И я не выспалась… Так что я пойду. Завтра… Нет, послезавтра позвоню.

«Значит – никогда, – поняла Алла, выпроваживая гостью и излишне тепло с ней прощаясь. – Обманулась я в ней… Да и Даша переменилась. Какая раньше была тонкая, внимательная. А теперь… Как будто заматерела. Рассказывай не рассказывай! Зачем звала? Зачем удерживала?»

У нее было такое чувство, словно оборвалась последняя связь с прошлым – с тем ее прошлым, в котором царил Аркадий. Теперь прошлое уплывало вдаль, как льдина, отколовшаяся от материка. И на льдине оставался сам Аркадий, его наркотики, его мягкая и выматывающая манера лгать, уступчивость всему и всем и, наконец, его любвеобильность.

Алла решила принять ванну. Наполняя ее горячей водой, она думала уже не о Даше, не об Аркадии, а о работе. Думала о том, как завтра снова увидит Глеба Хлебникова из соседнего отдела. Бабы-переводчицы звали его Хлеб Хлебыч, но при этом притихали и замирали в натянутых позах, когда он появлялся у них.

Появлялся раньше не слишком часто, а вот в последнее время зачастил. О, Алла не слепая. Она прекрасно видит, что Глеб любуется ее посвежевшим личиком, открытыми выше колен ногами… И не ради того, чтобы послушать ее дорожные впечатления, он подсел за ее столик в обеденный перерыв.

Нет, Глеб даром зажигалку подносить не станет… Не тот парень… Бабы уже просветили ее – как только заметили, что она возвращалась с ним с перерыва. Глеб поругался с женой, и та убралась к матери, прихватив дочку. Но Алла не так проста, чтобы на что-то рассчитывать. Боже упаси! Поругались – помирятся. Ей неприятности в виде телефонных истерик и слежки не нужны… На место жены Хлеб Хлебыча она не претендует.

«Определюсь со своим местом в жизни, – рассуждала она, погружаясь в горячую ванну. Протянула руки, забросала себя душистой пеной, плававшей на поверхности воды, и притихла. – Итак, Глеб… Потом… Потом я беру роман на перевод… Хватит пробавляться статейками! Роман, не меньше чем на пятьсот страниц. Делаю подстрочник, обрабатываю: все честь по чести. Посмотрим, что тогда скажут наши бабы… А то – работать, дескать, не умею… Не переводчик по специальности, а искусствовед… Ничего, я им покажу мастерство перевода… Пора выходить на дистанцию…»

Она пожалела, что не взяла с собой какую-нибудь книжонку – из тех, что не жалко почитать, лежа в ванной. Алла давно пристрастилась к легкому чтению в горячей воде – это помогало ей расслабиться, по-настоящему отдохнуть.

И тут ей показалось, что из-под прикрытой двери ванной потянуло сквозняком и раздалось легкое жужжание. «Откуда?» – удивилась Алла и привстала, чтобы отодвинуть плотную пластиковую занавеску.

Сквозняк и жужжание усилились. Скрипнула дверь. Алла замерла со скомканным краем занавески в руке, отчетливо различая через полупрозрачный пластик очертания фигуры. «Бред, – подумала она. – Я пересидела в ванной, и мне кажется».

На нее нашло странное оцепенение. Она определенно видела кого-то сквозь занавеску, но говорила себе, что это сон… Что все сейчас исчезнет.

Но силуэт не исчезал, оставаясь безмолвным и неподвижным. Алла поняла, что больше не выдержит. Ее затрясло так, что вся занавеска дрожала вместе с ней. Она не отдергивала ее, это сделала чужая рука. Женщина совершенно оцепенела, но, когда увидела, кто оказался перед нею, смогла все же выдавить побледневшими губами несколько слов:

– А… Так это вы…

Больше она ничего сказать не успела. Перед ее глазами мелькнул и упал ей на грудь включенный в сеть фен. Потом был удар – белый, голубой, оглушительный, разрывающий сердце…

А Даша в это время уже сидела дома. Домом ей приходилось называть свою длинную и узкую комнату в коммуналке. Кроме нее, здесь обитала еще Настасья Филипповна – весьма дряхлая на вид бабка с железными нервами и непреклонным характером. Из одежды та предпочитала махровые залатанные халаты и чепчики из старых мужниных кальсон. Из еды – все пряное и острое, и главное – побольше. Из окружающего мира вообще – мужчин. Женщин, за исключением себя самой, Настасья Филипповна презирала, ненавидела и считала безнравственными и жестокими особами. Дашу она не любила по многим основательным причинам: во-первых, из-за ее половой принадлежности, во-вторых, за то, что комната Даши была у самого туалета, так что Настасья Филипповна боялась, что однажды соседка резко откроет дверь и убьет ее, старуху, как раз в тот миг, когда она будет выходить оттуда… В-третьих, Даша была красива. В-четвертых, мужчинам она нравилась куда больше, чем Настасья Филипповна. В-пятых… В-шестых… Словом, причин хватало.

В связи с которой из этих причин Настасья Филипповна устроила сейчас скандал – трудно разобраться. Но Даша и не пыталась. На душе у нее было одновременно пусто и тяжело. Она едва заставила себя сходить на кухню за чайником, налила кофе, но не притронулась к нему. Села за стол, положила голову на руки и заплакала.