Читать книгу - "Сети сатаны - Оливер Петч"

– Ты есть тот отрок, о котором написано в Завещании Соломона! Пророк, что явится с кометой, которого мы так долго ждали. – Тонио возвысил голос, словно цитировал из древнего текста. – И когда придет день и пробудится великий Зверь, дайте платье ему. И явится отрок, когда Солнце и Юпитер станут в знаке одном, и будет он тем платьем. И предписано ему добровольно принять участь свою и отдать три жертвы. И придет Зверь, и не удержится более Господь.

Иоганн сидел, не в силах пошевелиться. Тонио смотрел на него с кротостью и лаской – так отец смотрит на сына после долгой разлуки.

– В этом твое предназначение, Иоганн. Ты и есть тот самый отрок, которого мы так долго ждали. Часто мне казалось, что я нашел его, но всякий раз ошибался. Другие дети, на которых я возлагал пустые надежды… Мы уже отчаялись, и вот появляешься ты! Ты должен был идти своим путем, я дал тебе вызреть. Но теперь пришло время, звезды не лгут! Ларуа придаст нам сил для трех жертв!

– Вы… вы сумасшедший! – просипел Иоганн. – Я это еще тогда заподозрил! Вы просто-напросто сумасшедший дурак!

– В самом деле? – Тонио повел плечами. – Дурак? Что ж, почему нет? – Он оскалил зубы. – К таким, как я, вражды не ведал Он… Можешь думать, что тебе угодно, Иоганн. Я предоставлю тебе выбор. Или ты добровольно отдаешься в мои руки, или…

Он спустился с кафедры и подошел к алтарю, где без сознания лежала Грета. Его пальцы, как паучьи лапы, скользнули по ее накидке. Затем Тонио потянул за подол, медленно задрал его до колен.

– Она мила, с этим не поспоришь. Я бы не отказался покрыть ее, как козел, несмотря на юные годы. Тут как с козлятами: молодое мясо всегда вкуснее, – наставник облизнул губы. – Может, через пару лет я возьму ее на шабаш в Вальпургиеву ночь, и мы все вместе ее оприходуем… Мы заделаем ей дитя, твоего внука. И он тоже будет нести в себе знак. Как знать, может, он будет даже лучшим кандидатом, чем ты? Через семнадцать лет звезды вновь окажутся в нужном положении. На семнадцать лет больше или меньше… – Он пожал плечами. – Мы долго ждали, сотни лет, тысячи… Десяток-другой ничего не изменит. Впрочем, мне хотелось бы остановить выбор на тебе. Ты пришелся мне по душе, Иоганн. Хочешь верь, хочешь нет. – Голос его вдруг зазвучал холодно и резко, как закаленная сталь. А пальцы между тем подбирались к маленьким грудям Греты. – Выбирай, Иоганн: ты или твоя дочь.

Внезапно по залу разнесся вой. Это Валентин ускользнул от своих надзирателей и бросился на Тонио.

– Ты чудовище! – ревел он. – И зачем я только связался с тобой. Ты… дьявол!

Тонио с интересом смотрел на маленького сгорбленного человека. Когда Валентин приблизился, наставник извернулся и подсек ему ноги. Бедняга свалился на пол и заскулил, но продолжал ползти к алтарю, протягивая руку к Грете. Тонио ударил еще раз, со всей силы, каблуком сапога, словно хотел раздавить жука. Раздался хруст, и Валентин затих.

– Уберите, – приказал Тонио. – Его кровь не должна осквернить ритуал.

Несколько человек небрежно оттащили Валентина, и наставник шагнул к Фаусту.

– Ты или твоя дочь, – повторил он.

Иоганн закрыл глаза и снова открыл, в надежде очнуться от кошмара. Но это был не сон, все происходило наяву. Ему хотелось плакать, но глаза его оставались сухими. Происходящее было вне пределов скорби и боли…

Это был ад на земле.

Чего хотели от него эти безумцы? Если разум еще не изменил ему, они собирались принести его в жертву чему-то бесконечно ужасному. Явлению столь невообразимому, что люди, в стремлении осознать его, придумали ему имя. Так же, как они поступили с Богом. Но имя этого существа было противоположно имени Бога, Христа, Яхве или Иеговы.

Имя ему было Сатана. Люцифер. Светоносный.

Согласно преданию, Люцифер был архангелом, который восстал против Бога и был изгнан с небес. И с тех пор обитал в глубинах ада и мечтал о возвращении. Тьма в противовес свету, хаос против порядка – дух, всегда привыкший отрицать…

Иоганну все стало предельно ясно: эти люди, видные жители Нюрнберга, ждали возвращения Люцифера. Они убивали несчастных детей ради какого-то жуткого ритуала, увенчать который должен был он.

Иоганн давно знал о существовании люцифериан. Но если он воспринимал Бога как принцип порядка, то и дьявол был для него величиной абстрактной. Дьявол в его понимании не имел рогов и козлиной ноги, от него не пахло серой, как проповедовала церковь, чтобы держать людей в страхе. Поэтому и люцифериане казались ему просто-напросто заблудшими людьми, которым было место на костре или в богадельне для умалишенных.

Это была одна сторона медали.

Однако Иоганн был честен перед собой, и в кошмарах он видел дьявола, бессчетное количество раз. И выглядел тот очень убедительно.

И вот он стоял перед ним.

– Ты или твоя дочь, – в третий раз произнес Тонио. – Даю слово: если ты подчинишься моей воле, девочку никто не тронет.

Фауст молчал. Он уже не знал, во что верить, – прежняя картина мира для него рухнула. Знал только, что должен спасти Грету, свою дочь, единственное, за что он мог уцепиться.

В повисшей тишине слышно было лишь карканье ворона, летавшего между колоннами.

– Я в твоей власти, – тихим голосом произнес Иоганн.

– Разумный выбор. Для тебя и для мира. – Тонио удовлетворенно кивнул и щелкнул пальцами. – Принесите черное зелье! – приказал он и с торжествующей улыбкой вновь повернулся к Фаусту. – И поверь мне, Иоганн, в этот раз я прослежу, чтобы ты выпил все до последней капли.

* * *

Зелье поднесли в черной обсидиановой чаше, сверкающей в свете факелов. Наверное, все это время она стояла в темноте между колоннами. Двое прихожан торжественно, как Святой Грааль, поднесли ее к алтарю и передали Тонио. Наставник взял чашу обеими руками и протянул Иоганну.

– Ты явился к нам добровольно и согласился принять черное зелье, – произнес он. – Знай, тебе это только во благо. Ты должен принести три жертвы, подобно тому, как принес жертву нечестивый сын Божий. Зелье сотрет границы в твоем сознании, и ты все поймешь.

Тонио вновь поднял чашу, и прихожане затянули в унисон, точно молитву:

– О, Станас, о, Мефистофелес, о, Фосфорос! – Их голоса разносились по залу.

Тонио наклонился к Иоганну и ободряюще улыбнулся.

Тот против воли принял чашу, холодную и противную его природе. Внутри переливалась зловонная жидкость.

– Пей, – сказал Тонио.

Фауст помедлил мгновение. Он знал, что после первого глотка пути назад не будет.

«Ради Греты, – подумал Иоганн. – Ради моей дочери. И пусть она познает больше счастья, чем ее отец».

Он запрокинул голову и влил в себя зелье. И, как и в прошлый раз, семнадцать лет назад, с трудом сдержал рвоту. Зелье огнем обожгло горло и раскаленной лавой растеклось по телу. Несколько секунд Иоганн просто стоял с закрытыми глазами, а потом внутри него словно что-то взорвалось. В следующий миг в глазах помутилось, он пошатнулся, и все звуки вокруг стали во сто крат громче.