Читать книгу - "Негодяй из Сефлё - Май Шёвалль"

Колльберг закрыл будильник, и девочка, смолкнув на полуслове, закричала: «Доброе утро!» – высоким, ясным голоском.

Колльберг повернул голову и взглянул на Гюн. Та все еще спала, натянув одеяло до самого носа, и ее темные густые волосы чуть увлажнились у висков. Он прижал палец к губам и шепнул:

– Тише, не разбуди маму. И слезай с моих ног, мне неудобно. Иди сюда, ложись рядом.

Он слегка подвинулся, чтобы Будиль могла залезть под одеяло между ним и Гюн. Она сунула ему книгу и уткнулась головой ему в подмышку.

– Читай, – приказала она.

Он отложил книгу и ответил:

– Сейчас не буду. Ты газету принесла?

Она с размаху уселась ему на живот и ухватила газету, лежавшую на полу, перед кроватью. Он закряхтел, поднял Будиль и уложил ее на прежнее место. Затем он развернул газету и начал читать. Когда он добрался до иностранной хроники на двенадцатой полосе, Будиль сказала:

– Папа…

– Угу-м.

– Папа, а Иоаким обкакался.

– Угу-м-м.

– Он стащил пеленку и наделал прямо на стенку, да так много.

Колльберг отложил газету, снова закряхтел, вылез из постели и прошел в детскую. Иоаким – ему был год без малого – стоял в решетчатой кроватке. Завидев отца, он выпустил из рук перекладину кровати и с шумом плюхнулся на подушку. Насчет стенки Будиль, к сожалению, не преувеличивала: так все и было.

Колльберг взял мальчика под мышку, потащил его в ванную и облил из гибкого шланга. Затем он завернул малыша в купальную простыню и уложил его рядом со спящей Гюн. Постельное белье и пижамку он прополоскал, замыл спинку кровати и обои, достал чистый полиэтиленовый подгузник и пеленку, и все это время Будиль вертелась под ногами. Она была очень довольна, что теперь отец сердится не на нее, и демонстративно охала по поводу ужасного поведения братца. Покуда Колльберг наводил порядок, время перевалило за половину восьмого, так что ложиться снова уже не имело смысла.

Когда он вошел в спальню, у него сразу улучшилось настроение. Гюн проснулась и играла с Иоакимом. Она согнула ноги в коленях, а малыша взяла под мышки, и он, как с горки, съезжал с ее колен на живот. Гюн была красивая темпераментная женщина. К тому же умная и с хорошим характером. Колльберг всегда мечтал жениться на такой, как Гюн, и не желал удовольствоваться меньшим, хотя женщин на своем веку повидал немало. Когда он наконец встретил Гюн, ему стукнул уже сорок один год, и надежда почти покинула его. Гюн была четырнадцатью годами моложе и, право, стоила того, чтобы ее дожидаться. Их отношения с первого дня развивались естественно и просто, без каких-либо осложнений.

Гюн улыбнулась мужу и подняла сына, а тот даже загукал от удовольствия.

– Привет, – сказала Гюн. – Ты его вымыл?

Колльберг дал ей полный отчет.

– Бедняжка! Приляг хоть ненадолго, – предложила она, взглянув на часы. – У тебя еще есть время.

Вообще-то говоря, времени у него не было, но он легко поддавался на уговоры. Он лег рядом с ней, просунул руку под ее шею, потом опять встал, отнес Иоакима в детскую, поставил его на почти высохший матрац, надел ползунки и махровую распашонку, кинул в кровать несколько игрушек и вернулся к Гюн. Будиль сидела на коврике в гостиной и играла в скотный двор.

Через некоторое время она вошла к ним, поглядела и сказала довольным голоском:

– В лошадки, в лошадки! Папа будет лошадка.

После чего она попыталась сесть на него верхом, но он выставил ее и запер за ней дверь. Теперь дети им не мешали, и, проведя некоторое время наедине с женой, он задремал в ее объятиях.

Когда Колльберг подходил к своей машине, часы на Шермарбринкской станции подземной дороги показывали восемь часов двадцать три минуты. Садясь в машину, он помахал Гюн и Будиль, стоявшим у кухонного окна.

Чтобы попасть в Вестбергаллее, ему незачем было ехать в город, он мог добраться туда через Орсту и Энскеде и тем самым избежать «пробок».

Сидя за рулем, Леннарт Колльберг громко и очень фальшиво насвистывал ирландскую народную песню.

Сияло солнце, в воздухе чувствовалась весна, и в садах, мимо которых он проезжал, расцветали крокусы и гусиный лук. Леннарт Колльберг находился в отличном расположении духа: если не произойдет ничего непредвиденного, он на работе не задержится и вскоре после обеда сможет вернуться домой. Гюн съездит к Арвиду Нордквисту, купит чего-нибудь вкусненького, и это вкусненькое они съедят, когда уложат детей. Даже после пяти лет совместной жизни оба считали, что по-настоящему хорошо провести вечер можно только дома, только вдвоем, приготовить что-нибудь вкусное и потом долго сидеть, есть, пить, разговаривать.

Колльберг очень любил хорошо поесть и выпить, не диво, что с годами он поднакопил лишний жирок, или слегка раздобрел, по его собственному выражению.