Читать книгу - "Тридцать три несчастья - Марина Константинова"

Спустя полгода, когда закончились Любкины скудные сбережения, начались лишения.

Кирилл продолжал учиться на третьем курсе того же театрального института, который кончила и Любаня. У него были проблемы с успеваемостью, и стипендию он получал нерегулярно. Правда, иногда, проклиная семейную жизнь, он разгружал ящики с овощами в соседнем магазине, но этого явно было недостаточно. Любанька занималась хозяйством, крутилась как могла, экономила из последних сил. Даже вставила разогнутую английскую булавку в электросчетчик, чтобы не платить за электричество. Но Колян потихоньку подрастал, и вместе с ним росли расходы.

Можно, конечно, было бы сниматься в массовках по три рубля за смену, но гордость дипломированной артистки ей этого не позволяла. Да и с ее ставкой — восемь рублей за съемочный день — ее все равно не взяли бы, даже если бы она и захотела. И, как назло, никто не звонил и ничего ей не предлагал — ни ролей, ни эпизодов, ни даже групповки. Словно бы она эмигрировала или умерла.

Необходимо было немедленно что-то предпринимать. И тут случилось нечто непредвиденное. Галка Белякова, бывшая Любанькина подружка по театру, пригласила ее с Кириллом на свою свадьбу в ресторан «Прага». Она выходила замуж за знаменитого кинорежиссера, который десять лет назад снял ее в первой роли, принесшей ей всесоюзную славу, и от которого она имела годовалого сына.

У Кирилла мгновенно созрел план. Любанька не упиралась и сдуру согласилась принять активное участие.

В течение недели она упорно тренировалась, вспоминая институтские занятия на память физических действий. Любаня восстанавливала свой этюд второго курса, когда она изображала вокзальную воровку-карманницу. Тогда ей необходимо было получить зачет, и она готовилась весьма тщательно — целый день проболталась на Казанском вокзале, наблюдая за яркими типажами — опустившимися личностями, подмечая красочки и характеры местной публики. Более того, она познакомилась с двумя симпатичными молодыми милиционерами, находившимися в наряде. Как только по рации сообщили о задержании воровки, она прогулялась с ребятами в отделение милиции. Она предъявила свой студенческий билет, поведала о своем задании и, белозубо улыбнувшись, своими ямочками на щеках в мгновение ока расположила к себе пожилого капитана. Он позволил ей побеседовать с задержанной, и Любка сразу въехала в ее лексикон и «отвязанную» пластику. Но этого ей было мало. И она «достала» капитана расспросами о том, как именно происходит сама кража. Подпав под обаяние молодой артистки, капитан, шутя, раскрыл ей некоторые секреты воровской технологии, и, посмеиваясь сквозь пшеничные усы, взял с нее обещание никогда не применять эти знания на практике. Любка заливисто хохотала, давала «честное пионерское слово» и пригласила все отделение на студенческий спектакль.

Она получила свой «зачет» и уже на следующий день забыла и о технологии, и о добродушном капитане, и о данном ему слове.

И вот спустя пять лет она с азартом вспоминала тот свой этюд и отрабатывала на Кирилле «память физических действий». Кирилл муштровал ее каждый день. В последнюю ночь перед «делом» гонял ее до пяти утра и, только когда он понял, что у Любки все получается лихо, позволил ей передохнуть, и они легли спать.

Сначала было страшно. Трясущимися руками Любка всучила Галке роскошный букет, купленный на последние деньги, расцеловалась с ней и, несмотря на легкую панику, игриво подмигнула жениху-кинорежиссеру. Инстинкт артистки взял верх.

Шумной толпой гости просачивались в зал. Галка махнула Любане рукой, приглашая сесть поближе. Любка радостно кивнула ей и стала продираться вперед. Но Кирилл одернул ее за рукав, они замешкались, пропуская людей, и оказались в самом конце длинного стола.

После трех официальных тостов Кирилл принялся деликатно ухаживать за соседкой справа — одинокой очаровательной дамой лет тридцати, критикессой известного журнала о кино. Любка сидела слева от мужа и делала вид, что едва знакома с ним. Она молча уткнулась в тарелку и уплетала все подряд, что подкладывал ей на тарелку ее импозантный и не в меру болтливый сосед. Слава богу, он не приставал лично к ней, организовав на этой «галерке», удаленной от молодоженов, отдельный праздник жизни.

Кирилл не на шутку увлекся первой жертвой, через час она так самозабвенно целовалась с ним, что ничего не заметила. Любке было не до ревности. Улучив момент, она ловко запустила пальцы в висевшую на спинке стула сумочку и незаметно извлекла из нее кошелек. Под скатертью вытащила из него деньги и засунула их под резинку чулка. Затем она перевела дух и сбросила опустошенный кошелек под стол, откинув его ногой как можно дальше. Извинившись перед критикессой, Кирилл отправился в сортир. Минут через пять после его ухода Любаня пошла прощаться с Галкой. Галка расстроилась, кинорежиссер, глядя на нее заинтересованным, профессиональным взглядом с прищуром, тоже просил ее остаться. Но этот шанс, который, может быть, и был настоящим, Любаня использовать не могла. «Котлета» жгла ей ляжку, грязное дело было сделано, с каждой минутой риск разоблачения увеличивался, и, сославшись на маленького сына, Любка с тяжелым сердцем вышла на улицу. Там ее ждал Кирилл. Дома они подсчитали бабки. Дама оказалась девушкой не бедной. Худенькая пачка, вытащенная Любкой из ее кошелька, состояла из стодолларовых банкнот. Навар составил полугодовую Любанькину зарплату в театре. На этом решили остановиться, но…

Колян рос, Кирилл учился, а Любанька по-прежнему не работала.

Эти «вылазки» продолжались довольно долго. Кирилл с Любкой принимали все приглашения, но они были довольно редки. И тогда семья стала устраивать себе «ресторанные субботники». Как ни странно, они ни разу не попались.

Конечно, ползли какие-то слухи, крутились разговоры, и на всякий случай Любанька сама пару раз прикинулась потерпевшей, но на них никто и подумать не мог.

Тем временем Кирилл окончил институт, но ни в один приличный театр его не взяли. В бывший Любкин он даже не совался, справедливо полагая, что на него будут смотреть не как на артиста, а как на мужа опальной артистки.

Его пригласили в детский областной в Царицыно и в разъездной гастрольный, не имевший даже своей сцены. Там ему предложили самые репертуарные роли, но Кирилл предпочитал «звездному» прозябанию в захолустье пусть массовку, но в академическом, престижном театре. Его интересовал только статус, но никак не творчество. Помыкавшись еще с полгода по киностудиям, переспав со всеми ассистентками и совершив второй круг показов в театры, он убедился в тщете своих исканий. За все это время он снялся только в одном эпизоде, причем довольно удачно. Но его режиссер сразу после премьеры отвалил в Америку, и больше ему никто не звонил. Попив неделю-другую, Кирилл раскинул мозгами и поступил на бухгалтерские курсы, а по окончании их устроился в сберкассу оператором. Родным и близким сообщили, что он работает старшим кассиром, и семья зажила на широкую ногу.