Читать книгу - "На один удар больше - Анна и Сергей Литвиновы"

того за рукав, разразился гневной тирадой на русском. Ханс-Йорг отчетливо разобрал слово «фраер»[6]. В итоге озвучили решение: они сами найдут и оплатят георадар. Вместе с человеком, кто будет его обслуживать.

По условиям договора сопровождающим причиталось двадцать процентов от найденного — вероятно, надеялись все затраты отбить.

Отказываться Ханс-Йорг не стал. Но выяснилось: немедленно сотрудник со своим прибором прибыть не сможет. Надо возвращаться в Калининград и ждать до завтра.

Ханс-Йорг буркнул:

— Эта лишняя ночь — точно за вас счет.

— Согласны, — хладнокровно ответил Denis.

На следующий вечер снова приехали в поместье фон Маков. У полуразрушенного забора уже ждал старенький черный «Фольксваген»-фургон. Оттуда навстречу им выскочила — Ханс-Йорг глазам своим не поверил — фрау. На вид лет сорока, в лихой кепочке и ладно сидевшем комбинезончике.

— Это и есть ваш квалифицированный оператор? — иронически спросил Ханс-Йорг.

— Guten morgen, — смущенно поздоровалась она.

— Guten abend, — поправил немец и вздохнул.

Но когда фрау взялась за работу, снисходительности в нем поубавилось. Дело свое она, сразу видно, знала отлично. Обоих его гоношистых сопровождающих приспособила себе в помощники, требовательно на них покрикивала. Те послушно суетились.

И буквально через полчаса позвали к экрану лэптопа.

Амелия (так звали даму) указала на точку. Denis объявил:

— Здесь. Сомнений нет.

— Какой размер сокровища? — заволновался Ханс-Йорг.

— Небольшой, — виновато развел руками русский сопровождающий. — Что-то вроде кубышки или горшка. Глиняная посуда.

— Копайте, — обреченно приказал немец.

Перфораторы у кладоискателей оказались свои. Дорогие. Работали они умело и споро, Амелия топталась рядом, корректировала направление.

Уже через час метровый слой бетона оказался разрушен, и оттуда извлекли старинную амфору. Но маленькую, совсем маленькую!

Тот, кто немецкого не знал, что-то разочарованно прочирикал.

Denis растерянно перевел:

— Это примерно первый-второй век. Вряд ли принадлежит фон Макам.

— Открывайте, — велел Ханс-Йорг.

И уже через минуту в недоумении разглядывал десяток серебряных монет. Неужели это все?

Он гневно обернулся к фрау. Заорал:

— Ты плохо смотрела!

Та поняла без перевода, на глазах выступили слезы. Схватила его за руку, потащила его к экрану лэптопа, тыкала лазерной указкой в экран, что-то лопотала обиженно.

— Она высококвалифицированный специалист, — тихо сказал по-немецки Denis. — Вы зря сердитесь. Тут действительно больше ничего нет.

— Значит, надо расширить территорию поисков! Плевать на деньги, я все оплачу!

Но фрау благородно отвергла его предложение о дополнительной оплате. Согласилась задержаться просто так и прошла со своим прибором по еще большему радиусу. В отличие от металлоискателя на всякие пробки или единичные монетки георадар не реагировал. Однако никакого более серьезного схрона обнаружить не удалось.

Начинало светать.

Denis печально сказал:

— Ваш родственник, вероятно, ошибся. Или подшутить решил над своими будущими наследниками.

Напарник его что-то сердито буркнул по-русски.

— Что он сказал? — потребовал Ханс-Йорг.

Denis в смущении перевел: яйца надо вырывать за подобные шуточки.

— Это точно. Вырывать надо, — ледяным тоном ответствовал немец. — Только я пока не понял кому.

* * *

— А римские денарии — это деньги? — с интересом спросил Митя.

— Да. Монеты первого-второго века. С портретами императоров Августа и Нерона.

— Но это ведь очень здорово!

— Да, — кисло улыбнулся Богатов. — Монетка продается за три тысячи рублей, если постараться — можно за десять или даже двадцать. Но Ханс-Йорг совсем на другое рассчитывал. Фон Маки богатейшие люди были. А десять денариев — это, вероятно, заначка какого-то мелкого торговца янтарем. Калининградская область всегда им славилась. Племена эстиев, которые здесь тогда обитали, продавали солнечный камень римским купцам. Да, безусловная историческая ценность, но практической пользы никакой.

— Все равно интересно. А у тебя хоть одной случайно не осталось?

— Есть, — улыбнулся Денис.

Достал из кармана, продемонстрировал серебряный кругляшок с гордым профилем императора.

— И ей действительно две тысячи лет? — благоговейно спросил Митя.

— Точняк. Возьми себе. Будет талисман. Но если захочешь продать, на «Авито» не выставляй. Ищи коллекционера — больше дадут.

— Дядь Денис, как я могу продать талисман? — возмутился мальчик.

А Таня — она тоже слушала рассказ с интересом — резюмировала:

— Но вообще, конечно, обидно: рассчитывать на сокровища фон Маков, а найти мелкие монетки.

— Думаю, дедуля Ханс-Йорга сам при депортации вывез то, что безусловную ценность представляло. На эти деньги и дом сразу купил в Германии.

— Но зачем тогда карту закапывать? — пробормотал Митя.

— Я так считаю, для детей будущих, — пожал плечами Денис. — Их думал развлечь — поиском клада.

— Да, я бы не отказался такие денарии найти! — мечтательно сказал мальчик.

— Можем как-нибудь поехать в экспедицию. С моим приятелем. Он профессиональный кладоискатель, что-нибудь точно да обнаружим. Танюшка, ты с нами?

Митя взглянул умоляюще, и Садовникова кивнула:

— Звучит заманчиво.

Митя просиял. Спросил искательно:

— Может, вы окончательно помиритесь? Не только в отпуске, а… навсегда?

— Нереально, — фыркнула Садовникова. — Скоро у тебя школа начнется, у меня работа. А Денис — как только в доме в семь утра звонит будильник — сразу обращается из милашки в монстра. Так что давай он у тебя будет папа для каникул.

* * *

Митиного родного отца Максима Таня невзлюбила с первого взгляда. У человека жена в коме, семилетний ребенок переживает, что остался без мамы, а «любящий муж» сына никак не поддерживает, в доме бардак, да еще с ней пытался флиртовать с первой встречи. Ну а дальше — совсем за гранью. Именно Максим принял решение отключить жену от аппаратов жизнеобеспечения[7]. А когда Митя остался сиротой, охотно скинул его Садовниковой под опеку.

Сам Максим считал: поступил он правильно и по-житейски мудро. Митька с рождения рос маменькиным сынком — за супругой ходил хвостиком, к нему совсем не тянулся. С Женькой они друг друга с полуслова понимали. А когда — нечасто — мальчик оставался с ним вдвоем, Максим понятия не имел, о чем с ребенком разговаривать и как его развлекать. После того как жена вдовцом его оставила, думал (без особого желания): надо с мальцом отношения налаживать. Но Митяй прилип к своей опекунше — ей все секреты, с ним по-прежнему холоден и насторожен. И зачем головой о каменную стену биться? Всем в итоге получилось хорошо. Бездетной Садовниковой — готовый, качественный ребенок. Митьке — хорошая мать (Максим признавал: обращаться с ним Татьяна умела). Ему — свобода. Но Садовникова никогда не уставала упрекнуть: забросил, мол, совсем сына. Только когда ему? То работа, то по хозяйству — Лариска, жена новая, двойню родила. Да и бывший Женькин хахаль обратился теперь в ухажеры Татьяны и к Митьке проявлял отцовские чувства.

Когда Садовникова оформляла опеку, Максиму предлагали официально отказаться от сына. Он колебался, Татьяна тоже