Читать книгу - "Дело о похищенном медалисте - Наталия Кузнецова"

Лешка, метнув взгляд на брата, покачала головой.

Вроде нет. Он у вас что надо.

Это правда. Лучший представитель породы. Высота в холке восемьдесят два сантиметра, — с гордостью сообщил Матвей Юрьевич. — Доверчивый только очень. Когда он щенком был, у нас племянник маленький гостил, ну и понятно, что любую агрессию мы в нем старались подавлять. С тех пор он ко всем подряд доброжелательно относится.

А как вы себя чувствуете? Скоро вас выпишут? — решил перевести разговор в более безопасное русло Ромка.

Мне стало лучше. Но выйду отсюда только через неделю, а то и две, — вздохнул больной, но со щекотливой темы не свернул. — Ужасно не хочется здесь валяться, когда на улице такая благодать. Я смотрю в окно, уже почки набухли, вот-вот первые листочки на деревьях появятся. Мы бы могли сейчас с Бангом по лесу гулять! На озеро бы съездили, есть у нас одно свое, заповедное, мало кто о нем знает.

Мужчина вдруг улыбнулся, и лицо у него стало добрым-добрым.

А знаете, я один раз от него за большое дерево спрятался, а он не заметил этого и забегал, заскулил, как маленький ребенок. Испугался, что я его бросил. Не знает, глупенький, что никогда и ни при каких обстоятельствах я не отдам его никому на свете.

Лешка уже второй раз слушала, как Матвей Юрьевич рассказывает о Банге и о своих чувствах к нему, и внутри у нее что-то екало и сжималось. Что же с ним будет, когда он узнает правду? И что станет думать о ней, о них всех, утаивших ее от него? Чтобы скрыть жалость и страх, она через силу улыбнулась и тут же отвела глаза в сторону.

Но Матвей Юрьевич успел перехватить ее взгляд.

А глаза-то у тебя какие! Прямо васильковые! — воскликнул он. — Тебе говорили об этом?

Лешка смутилась и пожала плечами.

И знаешь, — продолжал Кузнецов, — у меня есть один сервиз, твои глаза напомнили мне цвет его росписи. Изумительно красивая.

Этот сервиз у вас и украли, да? — тут же встрял Ромка.

Нет, не его. Воры унесли другой, красного цвета с узорами, из так называемого восточного ассортимента. Подобные вещи предназначались для продажи в Турции или Персии, и там они успешно конкурировали с западноевропейскими марками. В конце девятнадцатого века мой предок производил множество традиционных восточных предметов: блюда для плова, пиалы, кальяны… Но этот восточный сервиз был особый, эксклюзивный, как теперь говорят. Наверное, его изготовили специально для какого-нибудь вельможи.

А соседка ваша сказала, что у вас еще и очень ценное блюдо пропало.

Увы, и оно тоже, — вздохнул Матвей Юрьевич. — У моего прадеда было восемнадцать предприятий. И изготавливавшийся на них фарфор, как правило, был ориентирован на массового потребителя. Однако порой на некоторых заводах выпускались и весьма редкие вещи. А начало двадцатого 1 века стало временем модерна и потребовало новых дизайнерских идей. Вот Матвей Кузнецов и обратился к Михаилу Врубелю, и знаменитый художник некоторое время трудился на фарфоровом поприще. Блюдо, которое у меня украли, как раз и было им расписано. В стиле модерн также выпускали вазы, сахарницы. Самая изящная ваза из моей коллекции тоже исчезла, — вспомнил он и продолжил: — Но таких изделий было немного, и выпуск дорогих уникальных вещей скоро прекратился. А потом, после семнадцатого года, все заводы были национализированы, продукция их стала безликой, и настоящий кузнецовский фарфор, даже и не самого высокого качества, превратился в антиквариат. Матвей Кузнецов ни о чем этом уже не узнал: он умер в одиннадцатом году. На том и завершилась более чем столетняя история знаменитого российского фарфора.

А начало ее было таинственным и даже, Поговаривали, криминальным. Бытовала такая расхожая история: чтобы приобрести первоначальный капитал, владелец небольшой кузницы и мелкий торговец Яков Васильевич, дальний предок мой, прадед Матвея Сидоровича, убил и ограбил загулявшего купца. А потом вместе с сыновьями Терентием и Анисимом недалеко от Гжели приступил к строительству фарфорового завода. И было это в десятом году девятнадцатого века.

Впрочем, об этом можно говорить бесконечно. И о том, как приращивался их дальнейший капитал, и об их замечательной продукции. А заинтересовался я необычной историей своей семьи совершенно случайно: обнаружил в старом хламе небольшую чашку с клеймом одной из кузнецовских фабрик, стал выяснять ее происхождение, а потом, неожиданно для себя, прямо-таки «заболел» коллекционированием изделий своих предков.

Как же вор все это сумел пронести, а? И блюдо, и сервиз, и вазу? — Сыщицкий зуд не покидал Ромку ни на секунду.

Я не знаю, — покачал головой Михаил Юрьевич. — В тот день шел дождь, преступник, естественно, не разулся, и грязные следы вели от входной двери к шкафу и обратно, а больше никуда. Да, и еще он зачем-то чересчур долго топтался в прихожей, оставив там кучи грязи. Вот отчего я сразу заметил пропажу. А главное, пока Арина у меня жила, самые разные люди в доме толклись, и ничего не пропало, а стоило ей от меня съехать — и нате вам! В тот же день и обокрали!

Да, и вещей жалко, и странно все это, — поддакнул Ромка, как вдруг глаза его заблестели, и он заявил: — Но вы не огорчайтесь. Мы постараемся вам помочь вернуть ваш антиквариат.

Вы? — удивился Матвей Юрьевич.

Вот именно. Мы ведь…

Лешка поняла, что Ромка сейчас начнет хвастаться, какие они замечательные сыщики и что раскрыли уже не одно преступление, но сочла его похвальбу преждевременной. Она схватила брата за рукав и вскочила сама.

Нам пора.

Ромка с недовольством взглянул на сестру, но умолк и, поднявшись вслед за ней, пообещал:

Мы к вам еще придем.

Конечно, приходите, я буду вам рад, — улыбнулся коллекционер.

Распрощавшись с новым знакомым, они вышли из больницы на яркое солнышко.

Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. Слышал такое выражение? — Лешка пихнула брата в бок. — Зачем заранее настраивать человека на хорошее? А вдруг у нас ничего не выйдет?

Он бы нам и не поверил, — вставил Венечка. — Идемте лучше искать Дожика. Может быть, он до сих пор где-нибудь неподалеку от своего дома бегает?

Он бы тогда к себе домой и пришел, — возразил Ромка.

Тогда бы все собаки домой приходили, а не терялись!

Венечка прав. Я считаю, что его надо искать хотя бы для очистки нашей совести. Чтобы можно было сказать хотя бы самим себе, что мы сделали все возможное, — прервала их спор Лешка.

И где ж вы его искать собрались? — скептическим тоном спросил Ромка.

Послушайте меня, — завладел вниманием друзей Венечка. — Санькина бабушка говорила, что Банг от Саньки на выставку убежал. И сам Санька это подтвердил. Так вот, мне почему-то кажется, что там его и надо искать. Бродячих собак на ВВЦ полно, он мог к ним примкнуть. А когда мы его найдем, — мечтательно добавил мальчик, — то отдадим Матвею Юрьевичу только тогда, когда он из больницы выйдет. А до этого Банг у меня поживет.