Читать книгу - "Клуб избранных - Александр Овчаренко"

У Кайсана Николаевича Имбиржинова было две страсти: культурное наследие древней Японии, и шахматы. Ещё задолго до того, как стать Президентом маленькой степной республики, Кайсан Николаевич увлёкся изучением истории культуры страны Восходящего Солнца и навеки влюбился в мир утончённой японской поэзии, изысканной восточной философии, мир бесконечных поклонов и реверансов, чайных церемоний и древних японских храмов, мир культа хризантем и знаменитых каменных садов.

Увлечение не прошло даром, и когда встал вопрос о выборе факультета при поступлении в высшее учебное заведение, Кайсан без колебаний выбрал только что образованный под эгидой МГИМО «Институт практического востоковедения». Через несколько лет после окончания МГИМО Кайсан Николаевич стал президентом корпорации «САНРАЙС», помогло хорошее знание японского языка, жёсткая деловая хватка, умение профессионально вести бизнес-проекты, и приобретённый во время двух длительных стажировок опыт работы в японских компаниях.

После начала перестройки Кайсан Николаевич с головой ушёл в политику и на этом поприще добился заметных успехов. Как человек дальновидный, Кайсан Николаевич не прекращал заниматься бизнесом, что со временем позволило ему занять пост председателя торговой палаты. Паралич власти в родной республике во время дефолта и зарождения дикого российского капитализма как нельзя лучше сыграл ему на руку. Во время знаменитого «парада суверенитетов» Кайсан Николаевич развернул широкую предвыборную компанию, на которую не пожалел средств, и власть, как перезрелый плод с ветки, упала в его смуглые ладони.

Сегодняшний вечер должен был принести в закрома его республики солидные деньги. Буквально на днях было открыто месторождение урана, и это сулило большие прибыли. Радостная новость была подпорчена одним маленьким юридическим нюансом. Загвоздка в том, что месторождение располагалось на частной территории: некий бизнесмен накануне выкупил около двухсот гектаров земли под пастбища, и теперь претендовал на свою долю природных богатств. Можно было подключить нужных людей и аннулировать сделку через суд, но Кайсан Николаевич предпочитал договариваться.

Гость явился ровно назначенное время, одетым без изысков, но со вкусом. Кайсан невольно залюбовался им: бледно-голубая рубашка удивительно шла к его загорелому лицу и серо-голубым глазам. Вглядываясь в скуластое, с ярко выраженными азиатскими чертами лицо гостя, Кайсан вспомнил подготовленную пресс-секретарём для него справку: уроженец здешних мест, отец русский, мать калмычка, окончил Волгоградский сельскохозяйственный институт по специальности «экономика», долгое время работал по специальности в крупном аграрном комплексе. В начале 90-х ушёл в частный бизнес – занялся разведением овец редкой породы, и на этом сделал свой стартовый капитал. То, что урановое месторождение оказалось расположенным на его землях, выглядело чистой случайностью, но Кайсан Николаевич не верил в случайности.

Он пожал гостю руку и мысленно отметил, что рукопожатие получилось крепким. После обмена любезностями Кайсан Николаевич предложил партию в шахматы. Посреди уютной наполненной кондиционированной прохладой гостиной стоял шахматный столик, изготовленный из редких пород дерева. Шахматные фигуры были искусно вырезаны из белого и чёрного камня и на первый взгляд казались тяжёлыми и холодными, но когда Председатель коснулся их рукой, фигуры, к его удивлению, оказались на ощупь тёплыми и лёгкими. Хозяин настоял, чтобы гость играл белыми.

Председатель наклонился над доской и сделал незамысловатый, но классический ход пешкой с е2 на е4. В это время из ворота рубашки неожиданно вывалился и повис на цепочке амулет.

– Это коготь дракона, – без тени смущения пояснил гость, поймав удивлённый взгляд партнёра по шахматам. – Мой амулет.

Это было сказано так, словно существование драконов не вызывало ни у кого сомнения.

– Позвольте! – протянул руку Кайсан Николаевич.

– Прошу Вас. – Председатель ловко снял с шеи цепочку и передал хозяину дома.

– Действительно похоже на коготь дракона! – улыбнулся Кайсан Николаевич. – В Японии существует целый культ драконов. Вы тоже увлекаетесь историей Страны Восходящего солнца?

– Не могу назвать себя заядлым японистом, но меня всегда интересовала японская поэзия.

– Неужели? И что же Вы предпочитаете: танки или хокку?

– Мне ближе по духу танки. Я даже в юности пытался подражать мастерам изящной словесности. Конечно, это слабые стихи, но тогда я впервые осознал радость творчества.

– Может, что-нибудь прочтёте?

– Кое-что я ещё помню:

«Юность подобна восходу, старость подобна закату.

Жизнь на излёте,

Но где-то громко стрекочут цикады».[96]

– Неплохо, очень даже неплохо! – похвалил Кайсан Николаевич. – Только это не танки. Стихи написаны в манере хокку – типичное трёхстрочье, но мне, правда, понравилось. Мне кажется, Вы уловили дух японской поэзии, её философию.

– Благодарю Вас, Кайсан Николаевич, – произнёс Председатель, делая очередной ход на шахматной доске.

– Теперь, когда все приличия соблюдены, – улыбнулся Имбиржинов, – пора перейти к делам насущным. Мне передали Вашу просьбу о создании акционерного общества по разработке месторождения урана. Скажите честно: Вам по зубам такой бизнес-проект?

– Кайсан Николаевич! Ваше последнее выражение напомнило мне притчу.

– Хм! Интересно какую?

– Притчу о Первом Прорабе.

– Это, конечно, не древний японский эпос, – пошутил Президент, – но я с удовольствием послушаю.

– Извольте! – едва заметно склонив голову, произнёс Председатель и сознательно поставил коня в подготовленную для него ловушку.

Притча о Первом Прорабе

Однажды, ранним летним утром, когда солнечные лучи ещё не обжигали макушки простолюдинов, а камни мостовой приятно холодили ступни босых ног, через открытые городские ворота в священный город Иерусалим вошёл странный человек. Голова незнакомца была обвязана потемневшей от пота тряпицей, на поясе болталась медная чернильница, а за ухом торчало очиненное гусиное перо. Из перекидной сумы торчали многочисленные свитки папирусов и какие-то инструменты. Каждый, кто взглянул бы на странника, опознал бы в нём иноземца, ибо сыны Израилевы ни обликом, ни одеянием на него похожи не были. На загорелом лице путника выделялись синие, как само небо, глаза, а во рту ощущалась значительная нехватка зубов.

Несмотря на усталость и не покидающее несколько дней чувство голода, иноземец был весел, и его лукавый взгляд, словно в поисках утерянной монеты быстро перебегал с одного места на другое.

– Ты кто такой? – бряцая доспехами, сурово спросил стражник.

– Я Прораб, – смиренно ответил путник и на всякий случай улыбнулся.

– То, что ты раб, я и сам вижу! – нахмурился стражник, который был настроен крайне недружелюбно.