Читать книгу - "Всего одна неделя - Линда Ховард"

– Ну, а теперь вылезай из моего кресла.

Я убрала с глаз волосы.

– Но ведь список еще не закончен. Отдай блокнот.

– Блэр, освободи мое кресло.

Очень хотелось бы сказать, что я вела себя как взрослый разумный человек, но, к сожалению, не имею на это оснований. Изо всех сил вцепившись в подлокотники, я свирепо уставилась на противника:

– Ни за что.

Надо признаться, это я ляпнула, совсем не подумав.

В результате очень короткой и крайне унизительной для меня схватки я снова оказалась на том самом стуле, куда лейтенант посадил меня сначала, а в большом кожаном кресле воцарился хозяин – вновь до предела разгневанный.

– Черт подери! – Уайатт провел ладонью по заметно потемневшей от щетины щеке. – Если не будешь вести себя как положено... Сейчас ты вместо стула едва не оказалась на моих коленях.

Bay! Что еще за новости? Я испуганно прижалась к спинке стула.

– Что?

– Не притворяйся, пожалуйста. Не делай вид, будто не понимаешь, о чем идет речь. Кстати, и первая твоя хитрость не прошла. Ты прекрасно меня помнишь. Не можешь не помнить – ведь я не просто обнимал тебя, а обнимал обнаженной...

– Неправда! – На сей раз я возмутилась абсолютно искренне. Может быть, он меня с кем-то путает? Да, конечно, лишняя одежда оказалась сорванной, но не до степени обнаженной натуры.

Уайатт хмуро улыбнулся:

– Детка, поверь: когда единственное, что на тебе надето, – это крошечная юбочка, да и та задрана выше пояса, это уже называется «обнаженная».

Я слегка вздрогнула, поскольку описанная картина выглядела подозрительно знакомой. Событие отлично сохранилось в моей памяти. Второе свидание. Он на диване, я верхом на нем. Его пальцы уже внутри меня, и я почти готова наплевать на всякие противозачаточные таблетки и отдаться на волю случая.

Я покраснела, но не от смущения, а потому, что в кабинете вдруг стало страшно жарко. Наверное, термостат в кондиционере стоял на слишком высокой цифре. Однако несмотря на абсолютный хаос в душе, сдаваться я не собиралась.

– Обнаженная – это означает вообще без одежды, так что в соответствии с твоим описанием я вовсе не была обнаженной.

– Ага, значит, ты все-таки прекрасно знаешь, о чем идет речь, – удовлетворенно заметил Уайатт. – Так что брось копаться в мелочах и согласись, что я прав.

– Нет, разница все-таки существует, – упрямо настаивала я. – Конечно, я помню наши встречи, ну и что из того?

– Хочешь сказать, что настолько часто оказываешься голой рядом с мужчиной, что теперь это,уже ровным счетом ничего не значит? – подозрительно прищурившись, уточнил Бладсуорт.

Я устала притворяться. Все равно он не верил моим уловкам. А потому, посмотрев прямо в зеленые глаза, заявила:

– Ясно, что в тот раз это тоже ничего не значило.

На лице Уайатта возникло странное задумчивое выражение.

– Н-да. Я прекрасно понимаю, что должен объясниться и попросить прощения.

– Не трудись. Время для объяснений давно прошло.

– Ты так считаешь?

– Я уже двинулась вперед. А ты разве нет?

– До сегодняшнего дня я тоже так думал, – нахмурился Уайатт. – Но едва услышал, что в клубе «Фанаты тела» произошло убийство и жертва – молодая блондинка, как... – Он помолчал, а потом без видимой связи произнес: – Черт возьми...

Я уставилась на него с искренним удивлением. Ведь и правда, едва появившись, он первым делом спросил: «Все в порядке?»

А прежде чем войти в клуб, под дождем долго осматривал место преступления и тело Николь. Возможно, ее имя к тому времени уже было обнародовано, а может быть, и нет, ведь, кажется, сначала извещают родственников. Лично я и понятия не имела о семье этой особы, но в документах клуба обычно указывается ближайший родственник. Папку с бумагами забрал детектив Макиннис.

Бедная Николь. Стерва и психопатка, пытавшаяся во всем мне подражать. Почему-то я вспомнила о том, как долго лежала она на земле под дождем, пока полицейские проводили необходимые следственные процедуры. Конечно, я знала, что изучение места преступления – дело хлопотное и требует времени, да и дождь мешал. Но ведь она пролежала под открытым небом почти три часа.

Бладсуорт щелкнул пальцами у меня под носом:

– Эй, о чем ты думаешь?

О, как же мне хотелось укусить эти пальцы! Ненавижу подобные жесты, ведь, чтобы привлечь внимание, вполне достаточно небольшого движения руки.

– Извини, пожалуйста. Просто совсем измучилась, ведь у меня на глазах убили человека. Но все равно отвлекаться, конечно, не следует. Так о чем мы говорили?

Внимательно взглянув на меня, Уайатт покачал головой:

– Так, о разной чепухе. Ты действительно очень устала, а мне пора вернуться к расследованию. Очень жаль, что убийство тебя непосредственно затронуло, но так уж случилось, а потому, хочешь ты этого или нет, встретиться нам придется еше не раз. Так что перестань капризничать и позволь мне спокойно заниматься своим делом. Пойми, я не в состоянии сосредоточиться, когда ты бесишь меня глупыми выходками.

– Вот уж не думала никого бесить, – моментально завелась я. – Ты уже приехал заведенным. Хочу домой! Могу я наконец поехать домой?

Лейтенант устало потер глаза, явно пытаясь совладать с нервами.

– Через несколько минут я сам отвезу тебя домой.

– Но ведь кто-нибудь вполне может довезти меня до клуба. А там я возьму свою машину. Мне нужна моя машина.

– Я уже сказал, что отвезу тебя домой.

– А я сказала, что мне нужна моя машина.

– Ты ее получишь завтра. Не хочу, чтобы ты болталась на месте преступления.

– Прекрасно. Значит, я поеду домой на такси. А ты можешь спокойно заниматься неотложными делами.

Я вскочила и схватила сумку, чтобы выбежать за дверь. Ничего страшного, постою под дождем, пока не поймаю такси.

– Блэр, сядь на место.

То, что он полицейский, просто ужасно. Непонятно, где заканчиваются официальные функции и начинаются личные отношения. К тому же невозможно определить степень законности происходящего. Пререкаться с Уайаттом мне больше не хотелось. Подобные действия дурно влияют на самообладание.

Я вернулась на стул. Пришлось ограничиться упрямым и злым взглядом. Грызло подозрение, что лейтенант собирается возобновить личные отношения; мне же страшно не хотелось снова вступать на знакомую тропинку, а значит, чем меньше общения, тем лучше.

У меня есть правило, которого я свято придерживаюсь. Его можно сформулировать очень коротко: «предал – исчезни». Если мужчина совершил первое, то второе он просто обязан сделать. Я в состоянии выдержать спор, а порой и сиену, ведь даже в таких условиях можно общаться и пытаться понять друг друга. Но просто уйти, ничего не объяснив и не простившись по-человечески, – это уж слишком.