Читать книгу - "Кровник смотрящего - Евгений Сухов"

Чертанов был потомственным охотником. Ружье в его семье было такой же обыденной вещью, как ложка или, к примеру, сапоги. В семье было заведено, что, даже выходя во двор по большой нужде, они брали с собой карабин. Тайга-то за околицей! Михаил любил оружие и, как всякий охотник, верил, что оно наделено душой. Ему всегда приятно было ощущать его тяжесть, прикладывать щеку к отполированному прикладу, разбирать его, вдыхать запах оружейного масла.

Но одно дело охотиться на зверя, и совсем другое — целиться в оптический прицел в человека.

В этот раз ему придется охотиться на человека.

— Ты знаешь, кто убежал? — спросил Святой, топая следом за Чертановым.

— Знаю, что эти пацаны сплели лапти из воркутинской колонии, — ответил Михаил.

— Кто они такие?

— Все четверо служили в морской пехоте где-то под Владивостоком. Прекрасные стрелки! Чего-то у них там случилось… Они перебили караул и отправились на «вольные хлеба», прихватив с собой автоматы. Начальство подняло по тревоге целую дивизию, пытались их разыскать. Раза три даже окружали, но они всякий раз уходили, оставляя за собой трупы. Поймали их совершенно случайно: завалились как-то к леснику в избенку, а тот уже успел получить на них наводку, вот и напоил их «заряженной» водкой. А как морпехи вырубились, связал их как следует, да и отвез на телеге в гарнизон. Честно говоря, я очень удивлен, что они нас не прирезали.

— Это пожизненное, — уважительно сказал Святой.

— То-то и оно.

— Как же они выкрутились?

— А вот выкрутились… Кому-то заплатили, кого-то припугнули. У них откуда-то появились очень сильные покровители. Поэтому они и оказались здесь.

Местность, по которой они шли, была сильно заболоченной, сапоги с громким чавканьем проваливались в густую вязкую жижу, тревожа при этом тучи комаров.

— А мы правильно идем-то? — засомневался вдруг Святой. — А то, сам понимаешь, не в кайф делать крюк. И что-то я других не вижу.

— Мы с тобой впереди остальных идем, другие поотстали. А еще четыре человека в другую сторону свернули. Наверняка сейчас за ними «дикие гуси» топают, чтобы и эти ноги не сделали.

— А если все-таки попытаются? — не унимался Святой.

— Пристрелят! Для них это вроде забавы.

— А ты уверен, что мы правильно идем? За ними?

— Уверен! — убежденно заявил Чертанов. — Морпехи через границу ломанутся. Верняк! В России их тут же менты примут, едва они на шоссе выберутся! Если не менты, так братва, что еще хуже. Сержант уже наводку на них дал кому следует… Посмотри туда, — показал он пальцем, — видишь, кочка примята? Здесь они прошлепали! Часа три назад. Грамотно ребята поступают, след в след ступают!

— А ты глазастый. Откуда у тебя это?

— Разве я тебе не говорил? Я же из потомственных охотников, — не стал вдаваться в детали Михаил.

Чертанов не сумел бы ответить, откуда у него такая уверенность, что именно этой дорогой проследовали четверо беглецов. Просто знал, и все! Таким вещам не учат, их впитывают с самого рождения, как родную речь. Чертанов всегда необыкновенно остро ощущал связь с природой, представляя себя с ней единым целым. И если контакт неожиданно ослабевал, то, следовательно, назревала какая-то нешуточная опасность. Нечто подобное он ощутил и сейчас.

Михаил остановился и вытянул вперед ладони. От травы, по которой совсем недавно прошли люди, исходил слабый электрический ток, неприятно щекотавший кожу.

Но самое главное было в том, что он уловил едва заметный запах, который мог немало поведать о своем хозяине.

Чертанов наклонился и понюхал следы. Здесь прошел не один человек, вне всякого сомнения!

Чертанову не однажды приходилось убеждаться в том, что звери пахнут по-разному. Чаще всего это связано с состоянием, в котором они пребывают. Голодный зверь пахнет резче, с какой-то неприятной горчинкой. От следов сытого зверя отдает откровенной сладостью. Но запах напуганного зверя значительно отличается от всех прочих своей резкостью и способен распространяться на значительные расстояния. При этом он делается необыкновенно летучим и легко пропитывает одежду.

Запаха злобы Чертанову улавливать не приходилось, но тут он вдруг понял, что кисло-приторный запах может исходить от людей, заряженных яростью.