Читать книгу - "Ход убийцы - Песах Амнуэль"

Сингер хмыкнул и начал было листать свой блокнот, но вспомнил, видимо, что там нет соответствующего значка.

— Ты слишком многого хочешь, Цви, — сказал он. — Если ты полагаешь, что нам нужно заниматься расследованием убийства Левингера, я, конечно, соберу показания… Но, во-первых, Хутиэли будет очень недоволен…

— Не впервые, — вставил я.

— А во-вторых, уверен ли ты, что расследование убийства поможет нам обнаружить деньги?

— Ты полагаешь, что убийство с деньгами не связано?

— Безусловно, связано, хотя я и не понимаю — каким образом.

— Значит, придется заняться. И еще, Арье… Сумма достаточно велика… В связи с изменившимися обстоятельствами, я не возьмусь за дело о смерти Михаэля, если не будет письменного договора с Хузманом. Буду тебе благодарен, если ты приведешь Хузмана в мой офис часам, скажем, к четырем.

— Хорошо, — сказал Сингер, вставая. — Приступать к работе или подождать, когда ты подпишешь с Хузманом договор?

— Приступай. Если дело сорвется, этот день я тебе оплачу.

— Сто шекелей в час, — потребовал Сингер.

— В прошлый раз было девяносто, — сказал я, изображая возмущение. Сингер стоил больше, и мы оба это знали.

— Инфляция, — с прискорбием сообщил Сингер. — Ты видел индекс за апрель?

— Видел… Хорошо, я жду вас обоих в четыре.

* * *

Конечно, сумма была достаточно велика для того, чтобы приложить старания. Проблема же заключалось в том, что у меня катастрофически нехватало времени. Утренняя беседа с Сингером выбила меня из графика, я опоздал на важную встречу — на десять минут, но иногда точность, действительно, вежливость королей, — а потом не успел на беседу с клиентом, которую сам же и назначил, и в результате пришлось извиняться, суетиться, а в суде, куда я попал после всех приключений, пришлось еще выслушать длинную речь прокурора по делу, которое меня уже не интересовало, потому что было мной фактически выиграно, и я, вообще говоря, не думал даже, что обвинитель станет тратить время на произнесение долгой речи. В результате о Хузмане я вспомнил за пять минут до назначенного срока. В контору я не успевал. Сотовый телефон был отключен — я всегда это делаю во время судебных заседаний, — и, вполне возможно, я пропустил несколько важных звонков. В памяти аппарата я обнаружил, что Сингер, действительно, звонил трижды, и, выехав со стоянки у Дворца правосудия, я сразу (нарушение правил дорожного движения, но что поделаешь!) набрал номер детектива. Сингер поднял трубку немедленно.

— Наконец-то! — воскликнул он. — Твоя занятость иногда меня убивает.

— Если ты убит, — отпарировал я, — то голос твой звучит слишком громко. Убавь звук. Что-нибудь случилось?

— Я не могу привезти Хузмана в четыре, как договаривались.

— Привези в пять или шесть, я уже освободился.

— Ни в пять, ни в шесть. Хутиэли арестовал нашего клиента по подозрению в убийстве.

— Так, — сказал я и едва не въехал в борт красного «пежо», — он что, узнал о разделе выигрыша?

— Нет, не думаю. У инспектора совершенно иные соображения. К делу не относятся, но логика есть.

— Послушай, Амнон, я за рулем, и, если ты будешь продолжать в том же духе, непременно сделаю аварию. Будь у меня в офисе через четверть часа, можешь?

— Договорились, — сказал Сингер.

* * *

Тами — замечательная секретарша. Каким-то шестым чувством она всегда узнает о моем приезде за пять-десять минут, и, когда я открываю дверь своего кабинета, на моем столе стоит кипящий кофейник, а в чашку только что налит крепкий, как я люблю, кофе. Однажды я спросил Офиру, откуда ей становится известно о моем приезде, и получил исчерпывающий ответ:

— Служащему о приближении хозяина сообщает неожиданно возникающее ощущение опасности.

Каково? Обсуждение вопроса о причинах появления подобного ощущения я оставил на потом и никогда больше к этой теме не возвращался.

Сингер вошел через полминуты после меня, я успел сделать только один глоток.

— Хутиэли знает все, — исчерпывающе доложил он обстановку.

— Все? — удивился я. — И в том числе — почему сегодня в Тель-Авиве на три градуса жарче, чем обычно?

Сингер пропустил мои слова мимо ушей, иногда он бывает серьезен до неприличия.

— Первое: он знает, что в субботу Михаэля похитили, а в воскресенье выпустили, получив выкуп в четыре миллиона. Второе: он знает, что выигрыш был поделен. И третье: из всего сказанного инспектор сделал вывод о том, что единственный человек, который имел мотив и возможность для совершения преступления — наш клиент Хузман.

— Действительно? Какой же у него мотив?

— Он слишком легко согласился расстаться с двумя миллионами. Ни один нормальный человек, по мнению инспектора, не стал бы действовать подобным образом. Хузман непременно обратился бы в полицию. А он этого не сделал — даже после освобождения Левингера. Это раз. Второе: Хузман вполне мог рассчитывать на получение всего выигрыша. Это, по мнению инспектора, нормальное человеческое качество: рассчитывать на целое, имея часть. Следовательно, единственный, кто мог быть заинтересован в похищении, это сам Хузман. Он, возможно, его и организовал. А для отвода глаз потребовал не два миллиона, а четыре — чтобы у Сары не возникло подозрений на его счет. Хузман получил деньги, спрятал их, а потом испугался, что Михаэль не будет молчать, несмотря на данное им слово. И тогда он убил Михаэля, будучи уверен, что Сара, до смерти перепугавшись, никому не скажет о похищении мужа.

— Кто же рассказал, если Хутиэли известно о похищении?

— Сара. Возможно, Сара молчала бы, но Хутиэли задал несколько вопросов дочери — в присутствии Сары, конечно, и с ее разрешения. Ответы показались инспектору очень подозрительными, и тогда он «расколол» Сару, что при его опыте не заняло много времени. К тому же, ей затруднительно было бы объяснить, где находятся деньги, ведь в доме чемоданов не оказалось, а Хутиэли не стоило труда выяснить в банке, что в пятницу Михаэль взял наличными всю сумму выигрыша.

— Понятно… Он, значит, не сомневается в том, что похищение имело место?

— Никаких сомнений. Просто он все перевернул. Мы с тобой думали, что похищение инсценировали Левингеры, чтобы отнять два миллиона у Хузмана. А инспектор полагает, что похищение устроил Хузман, чтобы отнять два миллиона у Левингеров. И, если хочешь знать мое мнение, в этом случае убийство Михаэля выглядит более логичным, если можно говорить о логике убийства вообще.

— Что сказал Хузман?

— Ничего, кроме того, что говорить будет лишь в присутствии своего адвоката. То есть, тебя.

— Между нами нет зафиксированных отношений на этот счет, — заметил я.

— Ты дал ему слово.

— Да, — сказал я с кислым видом. — Угораздило же меня… Польстился на большие деньги, которые, не исключено, клиент попросту украл.

— Ты думаешь, что Хутиэли может оказаться прав?

— Я ничего не думаю. Думать я начну, когда ты дашь