Читать книгу - "Искатель, 2001 № 03 - Журнал «Искатель»"

— Вы что-то ищете?

— Щипчики для сахара.

— Можете взять руками, — произнесла Маргарита и отвернулась к окну, чтобы он не заметил улыбки.

Гость аккуратно взял комочек сахара и опустил его в бокал. Маргарита незаметно наблюдала за ним. Размешивал и пил он довольно интеллигентно, бесшумно, маленькими глоточками.

Разделавшись с кофе и двумя бутербродами, он поблагодарил и вдруг спросил:

— Извините, а как вас зовут?

— Маргарита. А вас? Вы вспомнили?

Он напряг лоб и долго смотрел в пространство.

— Помню маму, платье в горошек, фонтан… Она меня звала Антошей… Чехонте… Хотя не уверен. Нет-нет, точно, она мне говорила: Антоша, отойди от фонтана!

— И больше вы ничего не помните?

— Напротив фонтана большой дом с колоннами… И колесница на фасаде…

Он долго молчал, морща лоб и шевеля губами.

— Себя четко помнить начал только четыре дня назад. Милиционер меня тряс за плечо и сгонял с лавки. Меня вытолкнули из помещения на улицу, и я увидел поезда. Это был вокзал. Я спросил, что это за город, и мне сказали — Рио-де-Жанейро. Три дня я жил на этом вокзале, а потом подошли вы и привели меня сюда.

Он поднял взволнованные глаза на Маргариту.

— Вы меня знали?

— Нет.

— Вы меня никогда не знали и привели к себе? — удивился он. — Это опасно. Вокруг так много нехороших людей.

У него со лба стекал пот. Незнакомец был напряжен и взволнован. Было видно, что он очень старается вспомнить что-то важное, но у него не получается. Неожиданно Маргарита произнесла:

— Ночью во сне вы сказали странную фразу: «Нужно вспотеть, а потом на ветер».

С минуту он осмысливал сказанное Маргаритой, и вдруг глаза его наполнились ужасом. Он посмотрел на свою ладонь со шрамом, и боль перекосила его лицо.

— Нет! Это невозможно, — прошептал он, трясясь от ужаса, и вдруг рухнул лицом на стол…

До Марии Сверилиной Берестову удалось дозвониться только в понедельник.

— А я выходные провожу на даче, — радостно сообщила она. — Надоела, знаете ли, эта Москва.

Такая словоохотливость понравилась журналисту. Опыт подсказывал, что из дамочки при грамотной постановке дела можно выцыганить любую информацию. Представившись как можно обаятельней и популярно объяснив то, что он от нее хочет узнать, Берестов попросил о встрече.

— Не подумайте, что это нечто разоблачительное. Наоборот, это будет реклама для Анжелики, — уверил журналист.

— Но ведь никто не поверит, — радостно засмеялась она. — Знаете, я тоже поначалу не верила, а потом нищета так забодала…

— Стоп-стоп, Мария Александровна! — прервал ее журналист. — Давайте с вами встретимся, как цивилизованные люди, в кафе, что-нибудь выпьем, съедим, и вы мне не спеша по порядку обо всем расскажете.

Они встретились через час в кафе на Тверской.

Мария Сверилина была высокой румяной девахой лет тридцати из тех, у которых всегда душа нараспашку.

— Вы знаете, — начала она, едва они опознали друг друга, — я сама не верила во всякие эти чудеса, ворожбу, сжигание кармы. А привлечение денег при помощи магии мне вообще казалось диким бредом. А сейчас — Мария расплылась в счастливой улыбке — коттедж под Москвой покупаю. Около Солнечногорска. В Ленинградском направлении. Сорок минут на машине. Еще два года назад я о таком даже мечтать не смела. — Маша интимно наклонилась к журналисту. — Три этажа. Пятьсот квадратных метров. Участок десять соток. И знаете за сколько? Всего за семьдесят тысяч.

Берестов мысленно себя поздравил. Это просто находка для журналиста.

— И все благодаря колдунье? — улыбнулся он.

— Исключительно благодаря ей, — просияла Маша. — Дай ей Бог здоровья! Дело в том, что я рентгенолог. Ну какая у рентгенолога зарплата. Посудите сами! А с деньгами мне вообще никогда не везло. Мои родители были обыкновенными советскими инженерами. Жили мы от получки до аванса. Ни машины, ни дачи. Так, какой-то задрипанный участок — двести километров на электричке.

— Далековато, — согласился Берестов.

— Не только далековато, а вообще невозможно! — поддержала Сверилина. — Вышла я замуж рано. В девятнадцать лет. Нам с Сережкой накидали на свадьбу столько, что можно было купить два «Жигуля». А тут бац! Реформа. Ну, сняли мы с книжки все деньги и купили себе по паре джинсов и две пары кроссовок. И пошло-поехало: опять безденежье, как у родителей, опять эта тягомотина от аванса до получки. Ну помните, в девяносто третьем все торговали. Мы тоже, заняли денег, начали торговать, заработали кругленькую сумму, положили в «РДС» — бац! И там надули. Опять остались без копейки. Что делать? Снова заняли. Начали челночить. Вернее, муж челночил. Я-то работала в своей поликлинике. Только более менее начали вставать на ноги — бац! — августовский кризис А муж перед этим занял в долларах. Чтобы отдать долги в новой котировке, пришлось выгрести все свои рублевые накопления. Так мы в третий раз остались у разбитого корыта. Мои подруги к этому времени уже все имели роскошные квартиры, дачи, иномарки; они объездили весь мир, а мы как сидели с мужем в своей однокомнатной хрущобе, так и сидим. Муж с горя запил. Руки опустил. За что-либо браться уже нет никакой охоты. Я получаю в своей поликлинике жалкие гроши. На них мы и жили. Делать нечего, вылезать как-то надо. Вот я, можно сказать, с отчаянья и поперлась к этой потомственной колдунье. Выгребла из загашника последние триста долларов, думаю, все равно Сережка пропьет, и пошла к ней. Анжелика посмотрела мою карму и сказала, что мой дед по материнской линии был вором, и мне предписано отбывать за него наказание. Но это можно исправить. Анжелика пошептала что-то над свечой, покрутила свой магический шар и говорит: «Чтобы спалить свою карму, ты должна отдать последнее». Словом, все деньги, которые у меня еще оставались, я должна раздать нищим. А перед этим я у первой попавшейся женщины должна купить то, что она мне предложит. И вот то, что я у нее куплю, принесет мне удачу.

Маша победно взглянула на Берестова сияющим взором. Журналист улыбнулся:

— Очень интересно! Продолжайте!

— Выхожу я от этой Анжелики. В кошельке денег — вот только кое-как дотянуть до аванса. Иду через переход и раздаю последние деньги нищим. А был конец мая. Везде продают клубнику, которую я уже не покупала пять лет. У меня текут слюни, а я бездарно раздаю свои последние десятки нищим. Выхожу я из метро на своей станции, половины денег уже нет, но продолжаю совать десятки нищим. И ни одна торговка с клубникой не предложила мне купить ягод. И вот у самого