Читать книгу - "Стальная память - Евгений Евгеньевич Сухов"

– Как-то очень неожиданно, – неуверенно произнес Чуприн. – Я не занимался подобными делами.

– Ничего страшного, научишься! Человек ты небесталанный. Если что-то не будет получаться, тебе помогут. Уверен, что ты при немцах еще и карьеру сделаешь, какой у тебя никогда при Советах не было бы.

– Ну хорошо. Я согласен.

Поначалу Михаил Чуприн служил агентом разыскной группы полицейского управления при городской управе с должностным жалованьем шестьдесят рейхсмарок. С такими же, как он, занимался розыском оставшихся в городе партийных работников, выявлял подпольщиков, евреев, а также лиц, недовольных новым режимом. Позже ему было поручено составление списков неблагонадежных для передачи их в гестапо.

Михаил Никодимович в деталях помнил, как он выявил своего первого подпольщика, причем тот оказался заведующим паспортным столом полицейского управления. Арестовывал его лично Чуприн. При обыске у подпольщика было обнаружено несколько десятков бланков «аусвайсов» и других документов, похищенных в паспортном отделении полиции города. Когда подпольщика препроводили в арестантскую камеру при полицейском управлении, Михаил Чуприн сам вызвался его допросить и стегал подпольщика плеткой до тех пор, пока тот не потерял сознание. После этого он облил допрашиваемого холодной водой и привел в чувство. Так продолжалось несколько раз. В конечном итоге Чуприну не удалось выбить из него показания, однако по документам и уликам, найденным у подпольщика дома, были арестованы еще трое, причем один из них оказался разведчиком, переброшенным со специальным заданием в тыл к немцам.

После этого знаменательного дела Михаила Чуприна повысили до старшего агента разыскной группы и положили жалованье в девяносто рейхсмарок. А когда группа получила собственное здание на улице Черкасской (недалеко от здания гестапо на той же улице) и стала именоваться Сыскным полицейским отделением, Чуприн получил предложение возглавить новое подразделение. Теперь он подчинялся непосредственно начальнику тайной политической полиции криминал-комиссару СС обер-лейтенанту Гансу Герману Коху.

Ганс Кох обладал статью, был горбонос, как и большинство выходцев из Баварии. Человеком слыл образованным; любил музыку, играл на скрипке; всецело был предан своей службе; ради достижения цели мог пренебречь любыми правилами. Столь же полной самоотдачи он требовал и от подчиненных. Его холеное тонкое лицо, не лишенное мужской красоты, оставалось непроницаемым при любых жизненных ситуациях, казалось, что он вообще не умеет улыбаться. Не мог терпеть возражений. Спорить с ним – дело бесперспективное, даже небезопасное.

В отличие от своего шефа Михаил Чуприн статью не обладал: щуплый, напрочь лишенный какого бы то ни было обаяния. И посмеяться начальник Сыскного отделения полиции любил. По большей части над скабрезными анекдотами и матерными частушками про Сталина, Молотова, Калинина и прочих советских руководителей высшего ранга. Что же касается деловых качеств Михаила Чуприна, то они Ганса Германа Коха вполне устраивали: в службе дотошен до мелочей, скрупулезен, в проявлении человечности и жалости к врагам рейха не замечен. К большевикам у него имеются личные счеты. А еще Чуприн не любил, когда с ним спорят. Столь необычная черта характера объединяла обоих.

В тот недолгий период, когда Орел был под немцами, Ганс Кох проявил себя убежденным нацистом. По его приказу полицаи Михаила Чуприна отыскивали через свою разветвленную агентуру в городе евреев и увозили их в Андриабужский лес, где и расстреливали. Чуприным были раскрыты еще две группы подпольщиков. Первой, как оказалось, сочувствовал и помогал распространять по городу антифашистские листовки личный секретарь Михаила Никодимовича. Чуприн забил его плетьми до смерти. Вторая группа пыталась взорвать городской драмтеатр на Болховской, открытый летом сорок второго года. В октябре того же года в театре намечался большой банкет по случаю годовщины «освобождения Орла от большевиков». И в нем должны были собраться представители немецкого командования города и члены городской управы во главе с бургомистром, – отличный случай покончить со всеми мерзавцами одним махом! Однако план подпольщиков осуществлен не был. Чуприн внедрил в их группу своего тайного агента, и тот за два дня до намеченного банкета всех выдал. Всю группу подпольщиков – всего двадцать шесть человек – после ужасных пыток расстреляли.

А еще Михаил Никодимович отправил в Орловский концлагерь, расположенный на территории Орловского централа на улице Красноармейской, своего личного врага Павла Афанасьевича Скобцева, который там и сгинул. Скобцев был тем самым бухгалтером Орловского отделения треста «Росглавхлеб», что вскрыл злоупотребления полномочиями Чуприна и написал на него заявление-донос.

Однажды, проходя по одному из трех городских главных рынков, что был расположен на левом берегу реки Оки, Чуприн обратил внимание на чернявого человека, продававшего почти новое женское демисезонное коверкотовое пальто с рукавами реглан. Хорошее, надо сказать, и весьма модное пальто. Около него стояла молодая женщина в шляпке и с накрашенными губами, которую сопровождал высокий немецкий офицер. Он, очевидно, являлся ухажером женщины и должен был расплатиться за пальто, если оно понравится его даме и покупка состоится. Михаил Никодимович сразу признал в чернявом человеке с модным женским пальто Николая Ермолаевича Коваленко, работника городского Совета депутатов трудящихся. Михаил Чуприн виделся с ним пару-тройку раз на совещаниях, когда сам Михаил Никодимович работал в должности старшего товароведа Орловского отделения треста «Росглавхлеб» и проворачивал свои незаконные коммерческие операции. Коваленко тогда возглавлял отдел промышленности и являлся ярым и непримиримым поборником социалистической законности в экономике. Недолго думая, Чуприн обратился к офицеру на плохом немецком:

– Господин офицер, меня зовут Михаил Чуприн. Я начальник Сыскного отделения городской полиции. Этот гражданин, что продает пальто, Николай Коваленко, большевик, бывший работник городского совета. Я вынужден его арестовать…

– Gut[18], – коротко произнес офицер и, забрав из рук опешившего Коваленко пальто, передал его сопровождавшей его женщине. Та благодарно улыбнулась и накинула пальто на плечи.

– Ну что, пошли, морда большевистская, – упер в бок Коваленко свой «вальтер» Михаил Чуприн.

– Куда? – с дрожью в голосе спросил бывший начальник отдела промышленности городского исполнительного комитета.

– К нам, на Черкасскую, – недобро ухмыльнулся Михаил Никодимович и толкнул стволом пистолета задержанного в бок.

Дом на улице Черкасской под номером пятьдесят один, где находилось Сыскное отделение полиции, жители Орла обходили стороной, а верующие еще и осеняли себя крестным знамением, шепча при этом старинное заклинание «чур меня, чур», могущее отвести от всякой беды и прочей напасти. Те, кто попадал в лапы Сыскного отделения полиции, домой к семьям уже не возвращались. С чьего-то острого языка Сыскное отделение Чуприна стало именоваться «Русским гестапо», поскольку методы сыскных агентов и полицаев из русских мало отличались от методов сотрудников немецкой политической полиции гестапо, а иногда и превосходили их по жестокости. Еще будучи старшим агентом разыскной группы полицейского управления