Читать книгу - "Возвращение в Оксфорд - Дороти Ли Сэйерс"

— Когда бы перья всех поэтов мира прониклись мыслями своих хозяев,[292]они б не дали нам столь твердых фактов, как даст сию секунду этот циркуль. — Он измерил длину и ширину каблука, затем перевел взгляд на груду обломков. — Она стояла вот здесь, ноги вместе. — Циркуль блеснул, попав в прямоугольник света на ковре. — А вот отпечаток каблука, который крушил, топтал и стирал в порошок всю эту красоту. Один каблук французский, второй — кубинский (так, кажется, это называется у специалистов?). — Он сел и легонько постучал циркулем по подошве туфли. — Кто идет? Франция. Проходи, Франция, путь свободен.

— Ох, как я рада, — горячо сказала Гарриет. — Как хорошо.

— Да. Злорадство определенно не входит в число ваших достоинств. — Он снова посмотрел на ковер, на этот раз почти на самый его край. — Смотрите! Теперь на солнце видно. Вот здесь обладательница кубинского каблука вытерла ноги перед уходом. Обо всем-то подумал наш кубинский каблук. Что ж, зато не придется обыскивать колледж на предмет праха королей и королев. — Он снял осколок слоновой кости с французского каблука, положил туфлю в карман и поднялся на ноги. — Туфлю лучше отдать хозяйке с удостоверением невиновности.

— Дайте ее мне. Я должна сама это сделать.

— Нет. Если кому-то и придется вести неприятную беседу, то на этот раз не вам.

— Но, Питер, вы же не станете…

— Нет, — сказал он. — Не стану. Положитесь на меня.

Гарриет осталась в одиночестве созерцать груду обломков. Постояв немного, она вышла, отыскала в скаутском чулане щетку и совок и подмела пол. Когда она шла поставить щетку и совок на место, ей встретилась студентка из Пристройки.

— Скажите, мисс Свифт, — поинтересовалась Гарриет, — вы, случайно, не слышали, чтобы в моей комнате что-то звенело, как будто били стекло? Во время или после ужина?

— Нет, мисс Вэйн, не слышала. Я весь вечер была в комнате. Хотя погодите, около половины десятого ко мне пришла мисс Уорд готовиться к морфологии и предположила, — студентка усмехнулась, — предположила, что вы тайный пожиратель ирисок — по звукам было похоже, будто вы давите их кочергой. Вас что, посетило шрусберское привидение?

— Боюсь, что да, — ответила Гарриет. — Спасибо, вы мне очень помогли. Надо поговорить с мисс Уорд.

Однако мисс Уорд смогла лишь немного сузить временной промежуток, сказав, что слышала шум «точно не позднее половины десятого».

Гарриет поблагодарила ее и вышла. У нее уже кости ломило от беспокойства — или, возможно, от того, что она плохо спала в новой постели с тяжелыми мыслями. Солнце рассыпало алмазы по влажной траве, ветер стряхивал с буков крупные дождевые капли. Взад-вперед сновали студентки. Кто-то забыл во дворе красную подушку, и ночью ее намочило дождем — печальное зрелище. Потом владелица вышла из здания, весело, хоть и не без отвращения, усмехнулась и положила подушку на скамейку, пусть сохнет.

Бродить без дела было невыносимо. Говорить с кем-либо из профессорской — тем более невыносимо. Гарриет оказалась заперта в Старом дворе — к Новому двору она старалась близко не подходить, как пациент после прививки старается не прикасаться к месту укола. Без особой цели она обогнула теннисный корт и направилась к Новой библиотеке. Она собиралась подняться на второй этаж, но, увидев, что у мисс де Вайн открыта дверь, передумала: можно одолжить книгу и у нее. Маленькая прихожая была пуста, но в гостиной по случаю воскресенья шла уборка: одна из скаутов протирала письменный стол. Гарриет вспомнила, что мисс де Вайн в Лондоне и что сегодня, когда она вернется, ее надо предупредить.

— Нелли, вы не знаете, во сколько возвращается мисс де Вайн?

— Кажется, поездом 9.39, мисс.

Гарриет кивнула, взяла со стеллажа первую попавшуюся книгу и отправилась с ней на веранду — там был шезлонг. Утро близится к концу, подумала она. Если Питер хочет успеть на одиннадцатичасовой поезд, то ему пора идти. Она вдруг вспомнила, как сидела в больнице, пока подруге делали операцию, вспомнила запах эфира, а в приемной — большой черный веджвудский[293]кувшин с дельфиниумами. Она рассеянно прочла страницу, даже не вникнув, о чем идет речь, затем услышала шум шагов и подняла глаза — перед ней стояла мисс Гильярд.

— Лорд Питер просил передать вам этот адрес, — сказала мисс Гильярд без всякого вступления. — Он был вынужден срочно уехать по делам.

— Спасибо, — ответила Гарриет, взяв у нее записку.

— Вчера вечером, — решительно продолжала мисс Гильярд, — я неверно поняла, в чем дело. Я не сознавала в полной мере, в какое трудное положение вы поставлены. Боюсь, я невольно его усугубила. Прошу прощения.

— Все в порядке, — ответила Гарриет, радуясь этому удобному речевому штампу. — И вы меня простите. Я была расстроена и сказала много лишнего. Из-за этой злосчастной истории у всех одни неприятности.

— Вы правы, — сказала мисс Гильярд уже более естественным тоном. — Мы все напряжены. Хорошо бы уже все прояснилось. Как я понимаю, теперь вы верите моему вчерашнему свидетельству.

— Целиком и полностью. С моей стороны непростительно было не проверить факты.

— Внешность обманчива, — сказала мисс Гильярд.

Нависло молчание.

— Что ж, — наконец произнесла Гарриет, — надеюсь, мы сумеем все это забыть.

Но она знала: по крайней мере, одна ее фраза никогда не забудется. Дорого бы она дала, чтобы взять ее обратно.

— Я сделаю все от меня зависящее, — откликнулась мисс Гильярд. — Боюсь, я слишком тороплюсь судить о том, в чем не имею опыта.

— Большое вам спасибо за эти слова, — сказала Гарриет. — Поверьте, я тоже собой отнюдь не довольна.

— Понимаю. Я заметила, что люди, у которых много возможностей, часто совершают неверный выбор. Впрочем, это не мое дело. Всего доброго.

Она исчезла так же внезапно, как и появилась. Гарриет посмотрела в книгу, лежавшую у нее на коленях. «Анатомия меланхолии». «Fleat Heraclitus an rideat Democritus? Должен ли я, описывая эти симптомы, смеяться с Демокритом или же плакать с Гераклитом? Ибо симптомы эти, с одной стороны, смехотворны и нелепы, с другой же — прискорбны и достойны сожаления».