Читать книгу - "Своя-чужая боль, или Накануне солнечного затмения. Стикс - Наталья Андреева"

– Если узнал, что это меняет?

– Да все! Как ты не понимаешь: все!

– Вы мне давали газ? То есть это вы накачивали меня газом?

Сидорчук растерялся. Отодвинулся подальше от Мукаева вместе со стулом, лицо посерело:

– Газ, какой газ?

– Меня ударили по голове в вашем доме, потом в подвале накачивали неделю наркотическим препаратом. Кто давал газ? Вы?

– Извините. Значит, Мукаев. Следователь Мукаев. Извините. Я. Да. Инструкции.

И тут Иван вспомнил про брелок с ключами от машины. Серебряный дельфин с изумрудными глазками, которого он нашел в комнате Сидорчука. Выхватил его из кармана, показал:

– Эта вещь чья?

– Моя, – облизнул тонкие губы Сидорчук.

– Неправда.

– Откуда знаешь… те?

– Это ключи от машины. Черный «Мерседес». Так?

– Так, – прошептал Сидорчук.

– Где вы их взяли?

– В твоем кармане. Вместе с документами. У меня от этого в голове все смешалось. Как? Откуда? Ведь это же…

Хлопнула дверь, вошел капитан Свистунов. Оба вздрогнули. Сидорчук втянул голову в плечи, он, следователь Мукаев, достал из кармана накрахмаленный платок, Зоину заботу, вытер пот со лба. Тема черного «Мерседеса» при Свистунове была запретной.

– Беседуете? Ну и как результат? – соединил их внимательным взглядом Руслан.

– Гражданин Сидорчук, – официально сказал Иван, придвинув протокол, – рассказывайте все с самого начала. Каким образом и по чьему указанию вы стали заниматься незаконным производством паленой водки?

– Да-да. С самого начала. Я родился в деревне Горетовка, где и окончил среднюю школу, после чего поступал в институт, но не прошел по конкурсу. Осенью забрали в армию…

Он сидел, слушал и не мог отделаться от мысли: какая знакомая история. Даже интонации рассказчика в особо жалостливых ее местах знакомы. Сидорчук родился в Горетовке, после окончания школы не прошел по конкурсу в институт, но поступил туда уже после армии. Институт мясо-молочный, в те времена не престижный. Но началась перестройка, потом, как грибы после дождя, выскочили и разрослись различные ЗАО, ООО, ТОО… Предприимчивый Сидорчук с высшим мясо-молочным образованием решил заняться бизнесом в родной Горетовке. Арендовал пять гектаров земли, взял на откорм бычков да на ферме развернулся. Погубило предпринимателя непомерное тщеславие. Еще не отбив кредитов и не оказавшись в твердых плюсах, Илья Михайлович купил участок земли в городе, в Нахаловке и принялся возводить там огромный особняк. Сил своих не рассчитал, потому что стройка такого масштаба требовала больших денег. Зачем ему так нужен был этот дом, Сидорчук и сам не знал. Жили они в Горетовке вдвоем с матерью, места в деревенском доме хватало. Погнался за другом детства, который проговорился как-то, что живет в огромном коттедже со всеми удобствами под Москвой. Что это престижно. Вот и заклинило Сидорчука на престиже.

И тут случилась беда: неурожай. Потом на ферме один за другим стали дохнуть взятые на откорм бычки. Кредиторы засуетились, потребовали полного финансового отчета. Отчет же у Сидорчука был только один: огромный недостроенный особняк в Нахаловке. Все деньги канули туда, как в черную дыру. Выход был один: ликвидировать хозяйство, продать дом, рассчитаться с долгами. Но обратно в грязь не хотелось. Привык быть в деревне человеком, которому завидуют, кланяются и просят в долг. И тут приехал из Москвы на дорогой машине тип, представившийся Алексеем Петровичем. Про Сидорчука приезжий все знал, и это Илью поразило. И предложил ему ровно столько, сколько требовалось для того, чтобы выпутаться из долгов. Продался Илья легко, все еще находясь в состоянии крайнего изумления. Будто они с Алексеем Петровичем с детства были неразлейвода. Тот умел тонко льстить, знал слабые места Ильи Михайловича, обещал красивых девочек из самой столицы.

И вскоре в огромном особняке Сидорчука разместился цех по производству паленой водки. Инициатива со спиртосодержащими, но ядовитыми жидкостями исходила от самого Сидорчука, он все хотел сэкономить. И дрожал: а если узнает Хозяин? Отравления привлекли внимание правоохранительных органов, приехала комиссия из Москвы. И теперь вот накрыли.

Сидорчук искренне себя жалел. «Ну что мне было делать, а? Что делать? Обстоятельства…» И разводил руками, вздыхая.

«Дежавю, – думал Иван, слушая монотонный рассказ. – Еще и дежавю. Не много ли на мою бедную голову?»

– …не хотел. От отчаяния это.

– Что? – Иван невольно вздрогнул. Это уже что-то новенькое.

– Стрелял от отчаяния. Обещал же, что с гарантией. Ни одного прокола.

– И кто давал тебе зелье? – настороженно спросил Свистунов.

– Он. Алексей Петрович.

– Фамилия, адрес?

– Не спрашивал я. Упакованный мужик. И не блатной. Мне главное, чтобы он деньги привозил. И гарантии. Я всего лишь исполнитель.

– На какой машине он приезжал?

– «Тойота».

– Какая? «Тойот» много.

– «Ленд Крузер». Джип.

– Неплохо! Часто приезжал?

– Нет. Раза два. Потом были курьеры.

– А курьеры ничего не помнят. Значит, признаете, что покушались на жизнь следователя Мукаева?

– Да. Признаю.

– А как насчет Хозяина? Может, ты врешь? Может, ты его видел?

– Не главный я, поймите. Я помещение предоставил. Мне просто не повезло.

– Но когда деньги рекой потекли, небось подумал, что в жилу попал, – усмехнулся Руслан. – И сейчас спокоен. А почему?

Сидорчук оскалился, показал прокуренные зубы:

– А чего мне волноваться? Слово я заветное знаю. Только вам его не скажу.

– «Мы с тобой одной крови», что ли? Маугли, тоже мне! Лягушонок, блин, глазастый! А кому? Кому скажешь? – нагнулся над задержанным Руслан.

– Кому надо. Устал я. Давайте протокол. Подпишу. Устал.

– Ладно, хватит на сегодня, – сказал следователь Мукаев. И повторил: – Хватит. Подписывайте, Илья Михайлович.

Тот взял ручку правой рукой, повертел ее в пальцах, потом переложил в левую. Пока расписывался, Мукаев глаз не отрывал от руки с желтоватыми пальцами. Поинтересовался вскользь:

– Вы что, левша?

Сидорчук вздрогнул и, похоже, испугался. Засуетился, отодвинул протокол, переложил ручку в правую руку, хотел было зачеркнуть свою роспись, потом что-то сообразил и передумал. Заговорил быстро, оправдываясь:

– Не левша, не левша. Это я так. Привычка.

– Привычка?

– Ну не привычка. Это я так. Не левша.

Свистунов нахмурился:

– Ты не темни. Почему ж тогда левой рукой пишешь?

– Да вам-то что?! – дернулся Сидорчук. – Получили – заберите. Не левша я. Уведите меня.